Юрий Гейко - Твой друг. Сборник по собаководству. Выпуск 3

И зимой надо искать мины. Война идет круглый год. Наша «охота за смертью» не знает сезонов.

Вот Ара потопталась, махнула хвостом из стороны в сторону и, приминая снег, села.

Нашли радиостанцию и пятнадцать исправных винтовок. Фашисты закопали. Ару привлек запах кислоты аккумулятора радиостанции.

Остановились в сожженной врагом деревне. Над пеплом и запустением сиротливо стоят закопченные русские печи. С одной вспугнули кошку. По привычке она все еще искала тепло на этой печи.

Уцелела лишь одна избушка, стоявшая на отлете.

Христофорчик сразу захлопотал «по хозяйству», послал нарубить дров, чтоб протопить печку и обогреть избенку. Капитан разложил на столе карту. Вдруг заметил: Рыжик ушел в подпечье, ходит там, фыркает, пытается сесть, а пространство тесное, не дает сесть кирпичный свод. Стало ясно, что в печке — мина.

Собаку вытащили, осторожно вынули несколько кирпичей — мина была вмонтирована как раз под топкой. Как только затопили бы печь — взорвалась. Оттого и цела была избенка: оставили нарочно.

Страшно подумать, что было бы. В первую очередь, мог погибнуть капитан. Он простудился, сильно кашлял и мечтал погреться на настоящей русской печи, и чтоб жаром от нее так и пыхало.

В связи с происшедшим Христофорчик пустился в пространные рассуждения о том, что нам теперь, особенно для работы в населенных пунктах, непременно следовало бы иметь собак разного калибра, вплоть до такс и фокстерьеров. Почему мину нашел именно Рыжик? Почему ее не обнаружил Альф? Да потому, что Рыжик меньше габаритами и сумел протиснуться под печку, где, наверное, до него бывали только кошки.

Уже давно осталась за спиной среди снегов та сожженная деревня, а я все еще не могу спокойно вспомнить об этой мине в подпечье. Украдкой от других ласкаю и угощаю Рыжика лакомством. Милый Рыжик, спасибо тебе за капитана!

Разминируем территорию, освобожденную в результате Корсунь-Шевченковской операции. Условия — тяжелейшие. Небывало ранняя весна, дожди вперемежку со снегопадом превратили дороги и поля в неоглядные болота жидкой грязи. Собака не может сесть — грязь ей по брюхо. Бойцы в серой непросыхающей коросте с головы до пят. И люди и животные вымотались до последней степени. Но нельзя терять ни одного часа: наше наступление продолжается нарастающим темпом, наперекор страшной распутице.

Расплескивая грязь, по истерзанным, залитым водой большакам и проселкам, а местами напрямик через поля громыхают танки — наши неутомимые знаменитые тридцатьчетверки. Ползут тракторы с тяжелыми пушками на прицепе. Шагают по грязи солдаты, подоткнув полы шинелей, шагают неторопливо, да податливо. Все охвачены единым порывом: вперед, на запад!

Орудийный гул откатывается все дальше и дальше. Еще сегодня он был, кажется, вон там, за бугром, а завтра его уже чуть слышно, и второй эшелон должен спешно подтягиваться, чтобы не оторваться от первого. Машины буксуют, и наши бойцы тащат на себе все имущество. Не успеют перевести дух, Христофорчик уже поднимает на ноги:

— Товарищи, веселее!

И — двинулись дальше.

Линия фронта передвигается так стремительно, что армейские тылы отстают. Но с нашим Христофорчиком не пропадешь. Он ухитряется найти выход из любого положения.

— Я же родня Колумбу! Доплывем. Что нам грязь, — любит он повторять в эти дни.

Но недавно нашему Колумбу пришлось пережить несколько неприятных минут.

Задержался подвоз продуктов для людей и собак. Несмотря на перебой, через день капитан с удивлением обнаружил, что все бойцы накормлены, сыты и собаки.

— Откуда продукты? — спросил капитан у старшего лейтенанта.

— Продукты? — невинно переспросил Христсфорчик. — От благодарного населения, товарищ капитан!

— От какого населения?

— От местного.

И прежде в подразделении иногда появлялось свежее мясо, яйца, когда в соседних частях в это же время их не было и в помине. Однако на сей раз Христофорчик побил все рекорды. Капитан сделал ему строжайшее предупреждение чтобы впредь не было подобного.

— А о собаках надо заботиться? Я спрашиваю, надо? — кипятился, отойдя от капитана, Христофорчик. — У человека есть энзэ, а у собаки что? Что же, прикажете ей голодной сидеть, да? А кто будет мину искать? Я? Да? Да я был бы последним человеком, если бы допустил это!

Не в оправдание Христофорчика, а справедливости ради надо заметить, что для благодарности у населения были веские причины: на минах подрываются не только военные. Это оружие не знает пощады.