Александр Яковлев - Человек и пустыня

— Ты-ы! Чалдон. Бурлацкого киселя захотел? — четыре десятка глоток заревели в ответ.

Расторгуев засучил рукава. Четверо подбежали к нему, и минуты не прошло — его волокли уже к воротам.

— Когда он успел нахвататься? — удивленно сказал Семен. — Полчаса назад приходил совсем трезвый.

— Умеючи, нешто долго?

«Пожалуй, я виноват, надо бы просто поговорить, а я пригрозил…»

Перед его глазами мелькнула смущенная похмельная физиономия Расторгуева — и ему стало совестно за себя. В обед он нарочно пошел мимо винной лавки, надеясь встретить Расторгуева, поговорить. И встретил: Расторгуев мертвецки пьяный валялся за углом — головой в бурьян, лицом в землю. Огромные руки беспомощно раскинулись в стороны. Ох, как это было знакомо! Чувство злобы кольнуло Семена в сердце: «Валяется, как свинья в грязи!» И тотчас шевельнулась жалость: точно ли, что человек сам виноват. Он вспомнил детство, мальчишку Никитку… Сам ли виноват?

На другой день Семен встретил Расторгуева уже у ворот пристани, где два милиционера сердито прогоняли его прочь:

— Вчера дрался и нынче драться пришел? Иди домой!

Семен подошел к нему, улыбаясь:

— Опять скандалишь?

Расторгуев оглянулся. Лицо его было измято, смущенно и сердито.

— Не пускают! Работать не пускают! — закричал он.

— Ну-ну, ребята, не обижайте мальчика. Он нынче скандалить не будет. Идем со мной.

Милиционеры посторонились. Старший сказал:

— Раз бригадир на себя ответ берет, мы пропустим.

Бригады еще не было. Семен принялся готовить «рабочее место» — проверять трюм баржи, расчищать место в амбаре, оправлять мостки. Он не сказал ни слова Расторгуеву. А тот — похоже — ждал руготни. И сам приготовился ругаться.

Длинные, двухвершковые, доски мостков были тяжелы, и Семен поворачивал их с напором. Расторгуев деловито принялся помогать.

— Га-га-га! Вот они, работники-то! — закричали на яру.

То подходили грузчики. Два, три заворчали было на Расторгуева — Семен оборвал резко:

— Будет вам! Нашли про что толковать! Аль с вами не бывает греха?

С середины июля на Верхней Волге и на Оке начинается обмеление, суда в Нижнем (ныне город Горький) паузятся, то есть часть груза с них снимается, а крупные суда разгружаются вовсе.

В тот год из-за небывалой засухи Волга обмелела до полуметра на перекатах. Работа грузчиков в порту приобрела особое значение. Бригады работали непрерывно день и ночь. Лучшим бригадам были обещаны крупные премии.

Бригады соревновались упорно. Семен придумывал все новые улучшения, добивался установки конвейеров с баржи на берег, заставил грузчиков носить голицы, потому что голой рукой, как он заметил, грузчики работали не так смело. Наконец он соединил грузчиков в звенья по пять человек — одинаково сильных и ловких — и расчет вел по выработке каждого звена. Так началось соревнование между звеньями уже внутри бригады. И самое было удивительное, что звено Расторгуева шло первым… Ого, что было, когда начинала работать бригада! Будто пожар пылал и на барже, и на берегу, и в амбарах. «Залоги» — то есть «минуты отдыха», «покурим!» — были редки: пять минут в час.

О бригаде уже говорили по всем пристаням города Горького, каждый день писала о ней газета, бригаду стали перебрасывать с одного участка на другой — на прорывы…

Первая декада сентября была объявлена на всем водном транспорте стахановской. На рейде перед городом и ниже города по Волге длинными рядами стояли баржи, ожидая перегрузки и разгрузки. Сентябрь — самый рабочий месяц у грузчиков: надо успеть все сделать до ледостава. Стахановская декада была объявлена вовремя. И в эту декаду бригада Острогорова постановила работать, не считаясь со временем.

— Все равно зима идет — зимой отдохнем.

Пятнадцатого сентября, вечером, в клубе водников было отчетное заседание — по стахановской декаде. Днем перед заседанием на причал к Семену пришел профорг. Поговорили о делах, потом профорг сказал:

— Вот что, Семен Иваныч, тебе придется ныне речь сказать. Приготовься.

Семен нахмурился: речей-то говорить он не любит, и не доводилось выступать на собраниях.

— Да уж ты как-нибудь. Понатужься, — засмеялся профорг.

— О чем же говорить?

— Мало ли о чем! Ну, скажи, как работали в декаду, как ты объединял людей в звенья, по каким признакам. Да, вот еще что, — ты знаешь, как жили грузчики прежде. Семья Острогоровых — известная семья. Скажи, как жили прежде и как теперь. Куда грузчики девают деньги… Ну, ты сам знаешь.