Михаил Анчаров - Самшитовый лес [litres]

Интересно, что делает охотник, когда у него кончились патроны? Ну или там стрелы? Что? Он идет домой. Запасаться.

А что делает охотник, когда дичь кончилась? Он ждет, пока она снова расплодится. А зачем охотник вообще бьет дичь? Он ее потом съест. А зачем он ее ест? Ну там калории всякие, витамины… То, се… А не может он сделать чего-нибудь такого, чтоб не надо было каждый раз на охоту ходить? Может. Набить дичи столько, чтоб в один раз не сожрать. А хранить как? Ведь дохлая дичь начинает разлагаться, если ее сразу не съешь. А хочется свежатинки! И он начинает хранить ее во льду.

Но этого можно достигнуть только в Арктике.

А на юге?

А на юге он рано или поздно изобретает холодильник. Пускает его в продажу. Теперь холодильник в каждом доме. А что? Мы не хуже других. Холодильник работает от электричества.

Человек строит гидростанцию и все такое… И даже атомную станцию.

И вся эта промышленность, и все это добро, которое он нажил, требует новой промышленности и нового добра. Иначе все развалится. И мясо, даже в холодильнике, протухнет. И вся эта промышленность, и вся эта армада добра и организации, и армада власти и вооружения, армии, воины – все это только для того, чтобы мясо не протухло. А мясо добывают из живого. Белки` там… Калории… То, се…

Так неужели нынешняя цивилизация не придумала ничего такого, чтобы добывать мясо не из сложившегося организма, а из того, из чего он только складывается, коли уж на то пошло? Уж сегодня-то, когда умеют делать, чтоб мясо росло как гриб, не превращаясь в организм, в организацию, в живое существо!..

Некоторые предлагают перейти только на растительную пищу. Это, знаете ли… Призывы эти чаще всего исходят от асеевской лисицы, которая в своих целях заявила: «Этой весною я не ем мясное!»

А почти что всякая промышленность и ее эквивалент (деньги, полученные от этой же промышленности), вся громада усилий и гибельных бедствий – только для того, чтобы мясо не протухло. Это называется культура. Цивилизация. И все такое… которое прогрессивно едет туда, где ни воды нет, ни воздуха. И где никого не останется, чтобы всю эту культуру обсудить.

Что делает охотник, когда у него кончились патроны?

Идет домой запасаться.

А когда кончилась дичь? Ждет, пока она расплодится заново.

А когда кончится охотник?

Останется термодинамика. И упоительные моральные ценности, которые никому не пригодятся.

До войны во Франции появилась «историческая» песня под названием «Маркиза». Песня разошлась по всему миру, но ни на что не повлияла. Потому что война все равно была, и ее причины потом изучались, потому что методы изучения причин были высмеяны в смешной песенке про маркизу, у которой умерла кобыла.

Там было сказано: «Узнал ваш муж, прекрасная маркиза, что разорил себя и вас. Не вынес он подобного сюрприза и застрелился в тот же час. Упали свечи на ковер, который вспыхнул, как костер. Погода ветрена была. И замок выгорел дотла. Конюшня заперта была, а в ней кобыла умерла. А в остальном, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо!»

Сейчас ликует та наука, которая делает открытия, что кобыла умерла потому, что дверь в конюшню была заперта; что если бы дверь была открыта, то никакой пожар не страшен. А та наука, которая понимает, что кобыла умерла все же потому, что маркиз разорился и застрелился, звучит малость поглуше, более глуховато. Эта наука называется экология, которая открыла биосферу, открыла, что дверь в конюшню заперта и открыть ее некуда. Что жизнь на Земле существует со своей промышленностью и наукой, пока есть вода и воздух. А если промышленность и наука эту воду и воздух истребят, то маркиз разорится и кобыла подохнет так же, как зарвавшийся маркиз. Так как дверь в конюшню биосферы, которая развивалась миллиарды лет, отворить некуда.

И пока не доказано обратное, исходить надо именно из этого.

Иначе, несмотря на все ухищрения, человечество вместе с остальной живностью может однажды не проснуться, даже если войны никакой не будет и будут уничтожены все бомбы.

И страшно даже подумать, что погибнет даже Тоня, у которой «все будет».

А вернее, даже не так… Тоня погибнет именно потому, что у нее «все будет». Вот теперь так.

Вот у меня сын – большой знаток Древней Греции. И он меня спрашивает:

– А в Древней Греции дети были?

Я говорю:

– Были.

– А кошки и собаки были?

– Конечно.

– А кого было больше? Кошек или собак?

Я говорю:

– А кто это знает.

– Нет, а правда, кого было больше – кошек или собак?