Владимир Богомолов - Застава в степи

— Он не трус, — вступился я за друга.

— Ты всегда его защищаешь!

— Надо сначала узнать, а потом уж вешать человеку всякие ярлыки, — рассердился я.

— Ты же помнишь, — сказал Коля, — мы вчера договорились. Он дал слово.

— Сколько раз он его давал, — притворно вздохнул Грачев. — Но такова тактика морских пиратов.

— Хватит тебе упражняться в остроумии, — осадил его Попов под одобрительный гул отряда. Вовка повернулся к задним партам, обвел всех правым глазом (левый был перевязан бинтом) и, не встретив участливого лица, сказал:

— Есть, адмирал.

— У нас сейчас сбор отряда, и я для вас старший вожатый, — напомнил Коля.

Вовка встал и извинился. Я видел, что Коля нервничает и придирается к Грачеву потому, что нет Генки. И если сейчас он вдруг появится, весь гнев вожатого обрушится на него. А Генка умеет появиться именно тогда, когда не следует. Так случилось и на этот раз. С шумом распахнулась дверь, и на пороге застыл запыхавшийся Синицын. Прислонившись к косяку, он тяжело проговорил:

— Извините, ребята.

Потом подошел к парте, за которой сидел вдруг съежившийся Грачев, и, переводя дыхание, сказал:

— И ты извини меня, Вовка.

Вовка сразу сделал вид, что он вовсе не испугался.

— Я хотел бы поставить условия, — выпрямился он. — Если это не повторится.

— Только ты не обманывай больше первоклашек, — мирно согласился боцман.

— Каких первоклашек? — заволновался отряд.

— Он знает каких, — сказал уже насмешливо Генка, направляясь к Попову. — Только это сейчас не главное. Коля, ты знаешь, что я нашел!

Генкины счастливые глаза встретились с сердитым взглядом вожатого, и сразу веселое выражение Генкиного лица, как клубная афиша под дождем, потускнело, смылось.

— Кто ведет сбор, ты или я? Сядь на место, — тоном приказа произнес Попов. — Грачев, встань и расскажи историю с первоклашками.

Когда Вовка, заикаясь, доставая и пряча свою записную книжку, рассказал, как он «собрал» больше всех макулатуры, я спросил:

— А сиреневые тюльпаны ты сорвал?

— Где? — посмотрел на меня одним глазом Грачев.

«Ну, началось, — подумал я, вспомнив предупреждение Синицына, что Вовка не рыжий. — Сейчас начнет выкручиваться. Но раз уж я сказал «А», надо говорить и «Б». Я сказал:

— Сам знаешь.

Боцман в это время сидел, как на иголках. Он без конца порывался вскочить и что-то сказать. Причем, я чувствовал, что сказать он хочет не о том, что волнует сейчас отряд, а о чем-то другом, известном ему одному. И только предупреждающие взгляды вожатого заставляли его оставаться на месте. А класс уже требовал:

— Давай, Вовка, начистоту!

Я даже удивился, когда Вовка совсем не дипломатично сказал:

— Простите меня, ребята, за тюльпаны.

И он, еще больше краснея и волнуясь, рассказал, как ему захотелось утереть нос авроровцам и подарить Маше Дробитовой самый красивый букет цветов. И как он побежал к памятнику и сорвал Генкины тюльпаны. Нашему возмущению не было границ. Экипажи «Авроры» и «Мечты» требовали остановить «Спутник» на три дня, а командира корабля Грачева списать и разжаловать.

— На три дня нельзя, — пытался успокоить нас Попов. — Вы забыли, что через три дня прозвенит последний звонок. Не можем же мы прийти в бухту Победы без одного корабля.

— Правильно! — вскочил, наконец, со своего места Синицын. — Не можем! И причем здесь вся команда «Спутника»?

Второе звено благодарно зааплодировало нашему боцману.

— Не подлизывайтесь, — отмахнулся от них Синицын. — А флаг адмирала отобрать у них и повесить нашей «Авроре».

— Это за что же? — не понял Попов.

— И восстановить нам все километры, — потребовал я.

— За что? — снова спросил Полов.

— За клад! — перекричал всех Генка.

— Какой клад?

— Где клад?

— Послушай, адмирал, — сгорал от нетерпения боцман. — Я нашел железный клад. Целых сто тонн! Понимаешь, адмирал?

— Синицын, — хотел рассердиться Коля. — У нас не собрание экипажа, а сбор…

— Ну и что же, Коля, — сделал наивные глаза Генка. — Не надо сердиться. Тебе не идет такое выражение. Ты же, — Генка взмахнул руками, как дирижер, и запел:

Тут же песню подхватил весь отряд:

Слушая нас, Коля расцвел в улыбке, но, посмотрев на свои часы, покачал головой и поднял руку. В классе наступила относительная тишина.