Геннадий Юшков - Живая душа

— Говорила тебе — уходи…

— А я же говорил, что мне не хочется.

— Мало ли что. Вдруг они вернутся сейчас? Позовут еще кого-нибудь и вернутся?

— Давай я тебе валек сделаю, — улыбаясь, предложил Александр.

— Какой валек? Зачем?

— Белье стирать. У нас белье не так стирают. Вальком удобней. Это палка такая, могу тебе вырезать.

— Не надо мне никакой палки.

— Ты меня не помнишь? — спросил Александр — А я тебя помню. Коза пестрая еще жива?

— Это ты не меня, это ты козу запомнил, — сказала Марина и рассмеялась. Опять будто зазвенели колокольчики.

— У вас танцы бывают в поселке? — спросил Александр.

— А что?

— Я приду.

— И не выдумывай! Ты с ума сошел?

— Я приду.

Он понимал, что парни обязательно ему отомстят. Что нельзя появляться не только на гулянке, но даже поблизости от поселка. И все же надел вечером выходной костюм и отправился в поселок. Опять заварилась драка, но совершенно напрасная, потому что среди девчат Марины не было.

Потом, спустя несколько лет, Марина призналась, что нарочно тогда не пришла. Хотела спасти его от лишних синяков. «Ведь одни неприятности от меня были. То коза боднет, то поколотят тебя»… А он испытывал боль не от синяков, — от того, что она не пришла.

Несправедливые законы кому-то надо ломать. Александр придумал простой выход — подговорил деревенских парней гуртом явиться в поселок. Всем молодежным коллективом. На танцах установилось равновесие противоборствующих сил, а затевать всеобщую драку никому, естественно, не хотелось.

Затем и поселковые ребята начали ходить на гулянье в деревню. Танцевали кому с кем нравилось, провожали до крылечек своих избранниц. Но все-таки неписаные законы еще действовали. Шел год за годом, а свадьбы игрались по заведенному обычаю. Поселковый парень выбирал невесту в поселке, деревенский — в деревне. Русский женился непременно на русской девушке, парень коми брал в жены только девушку коми.

Уже ясно было, что и этот обычай несправедлив, уже чьи-то судьбы из-за него ломались, чье-то счастье рушилось, — но трудно было перешагнуть рубеж.

Первым сделал это Александр.

Осенью его должны были призвать в армию. Все чаще раздумывая о разлуке с Мариной, представляя себе, как это будет невыносимо, он стремился теперь ежедневно видеться с девушкой, — словно надеялся впрок насмотреться и наслушаться, словно побольше воздуху в грудь набирал… А Марина опять стала избегать его.

— Отец не пускает из дому.

— Но раньше-то убегала же?

— То раньше, а то теперь.

Получилось однажды так, что Александр целую неделю нигде не мог встретить Марину. Сидит и сидит дома, будто ее под замком держат. А постучаться в избу к Степану Гнеушеву Александр не решался. Это был не страх перед силой Степана и не опаска перед вспыльчивым и диким его характером. Это было отчетливое сознание грозящей беды. Александр не сумел бы ответить, откуда взялось это предчувствие, но ощущал, что не надо разговаривать со Степаном. Будет хуже.

Иногда в грозу вот так безотчетно бежишь из-под дерева, ожидая, что в него ударит молния. И она ударяет.

Отчаявшись увидеть Марину, Александр взял ружье, свистнул собаке и закатился на несколько дней в лес. Не охотничал — просто скрывался от людских глаз. Коротал ночи у костра, проклиная бессонницу, почти не ел ничего, оброс щетиной. И в этаком разбойничьем виде вышел однажды на лесную полянку, откуда доносился злобный лай его собаки. Вероятно, собака осадила какого-то крупного зверя — взахлеб гавкала на одном месте. Александр загнал в ружье патрон с пулей; любая опасность теперь его только радовала. Он бы врукопашную схватился сейчас с медведем.

А на полянке, возле разворошенного стожка с сеном, стояла Марина.

Она держала перед собой санки, защищаясь ими от собаки, рукав ее полушубка был разодран в клочья.

— Отойди в сторону! — крикнул Александр.

— Ой, Саша… это ты?!

— Отойди!

— Она кусается!

— Потому и кусается!.. — нескладно объяснил Александр, оттаскивая ее от стожка. — Смотри!

По тонкому снегу вилась цепочка мелких следов, исчезающих под накренившимся стожком.

— Горностай спрятался! Собака хочет схватить, а ты не пускаешь! Конечно, она укусит!

Собака яростно зарывалась в сено, стожок трясся и качался.

Марина вытерла слезы.

— Я же не знала… Бросается на меня, как бешеная…

— Что ты, — сказал Александр, — она еще подружится с тобой. Защищать станет.

— Второй рукав оторвет.