Наиль Гаитбаев - Светят окна в ночи

Вытянув длинные ноги, он откинулся на спинку стула и закрыл глаза. И в то же мгновение звякнул телефон. Гумер, чертыхнувшись, поднял трубку.

— Не знаешь? — спросил чей-то насмешливый голос, и он с трудом узнал в нем своего напарника по комнате в общежитии. — Сафаров-то снова на коне! Так что располагайся в цехе основательно. До конца года! Суши сухари, в общем, как любил говорить наш старшина.

— Он с ума сошел! — только и смог сказать Гумер.

— Не скажи! Я лично ему даже похлопал. Глаз у него ватерпас.

— А что главный механик?

— Он его математикой придавил. Ты бы видел, какие он формулы выкладывал. Все просто ошалели.

— А ты чего радуешься? — угрюмо спросил Гумер. — Не думаешь, чем все это кончится?

— Бо-ольшой премией — всем! — дурашливо протянул напарник. — И орденом Сафарову. Он уже дырку на пиджаке, думаю, просверлил… Завидуешь, да? Обижаешься?

— Пошел ты! — ругнулся Гумер и бросил трубку.

Нет, не завидовал он Сафарову. И обижаться ему не на что было: главный инженер весь последний месяц из цеха не вылазил, стоял над душой, во все мелочи вникал, и немало дельных советов от него услышали, корячась над очередной поломкой.

Однажды попросил увеличить обороты барабана. Гумер возразил, и они поссорились. Конечно, Сафаров на своем настоял — где молодому механику было тягаться с главным инженером фабрики, за которым и авторитет должности, и слава талантливого инженера.

Как же он тогда не догадался, что это не просто очередная блажь начальника, а проверка замысла? Простая, как валенок, мысль, а ведь не пришла ему, Гумеру, в голову, не пришла!

А вот почему не пришла — вопрос особый. Можно, конечно, сказать себе, что уступаешь ты по всем статьям Сафарову: и знаний у него поболее, и должность повыше, и опыт несравненно побогаче. Четыре года разницы как-никак. Но будет ли это полной правдой?

Не хотелось Гумеру признаваться в том, что он давно уже понял, ощущая исходящую от Сафарова тяжелую, неуступчивую энергию. Не заражающую, а, наоборот, ломающую что-то внутри тебя. Они были как две разнозаряженные частицы, которые и могли существовать самостоятельно лишь вне общего поля, поскольку их сближение означало бы не слияние, а поглощение одного другим: Гумера Сафаровым, а не наоборот!

В этом сомнений никаких не оставалось. Думать о себе так — удовольствие небольшое, и Гумер опять уклонился от окончательного приговора собственной персоне.

Он набрал номер квартирного телефона главного механика.

— Да? — голос был недовольный.

Гумер, извинившись за поздний звонок, прямо спросил, что тот думает об идее Сафарова и как мог согласиться с ней, зная ситуацию в сушильном цехе лучше, чем кто-либо из других руководителей фабрики.

— Умный ты… — сказал главный механик отрывисто и, как всегда, непонятно, то ли спрашивает он, то ли утверждает.

— Но… — начал Гумер. Однако главный механик тяжело подышал в трубку и перебил его:

— Ты — умный, а я старый. Мне через месяц на пенсию. Понял?

И положил трубку, не прощаясь.

Гумер покрутил головой и уставился на телефон. Вот это новость! Если уж такого человека сломали, значит, силен Сафаров, в самом деле — силен! Или загипнотизировал он всех? Неужели не понимают там, наверху, чем эта авантюра кончится? Неужто и вправду не видят, какую игру затеял главный инженер в погоне за славой? Додумать ему снова не дал телефонный звонок.

— Ты жив или мне заявить в милицию, что ты пропал без вести? — спросил игривый женский голос.

— Жив… — ответил Гумер резче, чем хотел.

— Ты там не влюбился в кого-нибудь? — засмеялась Зифа. — Когда был в последний раз в своем общежитии?

— Неделю назад.

— Ты не хочешь со мной разговаривать?

Зифа спросила, не меняя тона, но Гумер понял, что она обиделась.

— Извини, Зифа. Тут у нас заваруха такая. Устал. Но я рад, что ты позвонила.

— Ладно, замнем… Что ты делаешь сейчас?

— Сижу.

— Думаешь?

— Думаю.

— А о чем?

— Обо всем.

— И обо мне?

— И о тебе, — соврал Гумер.

Зифа засмеялась:

— Ты не умеешь врать.

— А как ты догадалась?

— Чувствую… Хочешь, я к тебе приеду?

— Хочу, но это невозможно.

— Почему?

— Потому что сейчас я пойду в цех и буду ремонтировать второй агрегат. Кстати, который час? Я уронил свои часы, и они встали.

— Половина двенадцатого… Слушай, Гумер, а зачем тебе все это надо?

— Что — все это?

— Ну, железки твои. Ночи в цехе. Грязь, пыль, неприятности…

— Это моя работа.