Михаил Лоскутов - Немного в сторону

Уже наступил вечер, но мы еще слушали волнующие слова Миши. Грызловка была темна. За темными разбитыми окнами, без света, с коптилками, отсиживались люди. Время бежало. Вздыхая, наши матери бранили Советскую власть и по букварям ликбеза учились грамоте. «Мы не рабы. Рабы не мы» — было написано там крупными буквами на шершавой полукартонной бумаге. Из труб восходили к небу тайные дымки самогонных аппаратов. Булданов дрожащими руками считал падающие деньги. Спали нищие, спал горбун в клетчатых брюках, спал уже рядом с нами буйный бондарь Мотя; наполнившись самогонкой, он кричал во сне, проклинал и приветствовал комиссаров, рычал и плакал. Спал где-то солдат, ловивший когда-то курицу. Где? Может быть, убитый в гражданской войне, лежал, раскинув руки, где-нибудь на поле под Ростовом или Белой Церковью?.. В домике с «мезузе», за причудливыми занавесками, освещенном масляной плошкой, тихо металась тень старого Блиндера. Старик молился о поступлении сына в консерваторию, о судьбе выдающегося музыканта.

Доктор Каррабелиус был, разумеется, не только дрессировщиком собак и попугаев, но фокусником-иллюзионистом, чревовещателем, глотателем змей и много еще кем. Короче говоря, он умел делать все те таинственные и заманчивые вещи, которые, как известно, многие хотели бы делать, да, к сожалению, не умеют.

Он, например, мог протыкать булавкой язык и исчезать из сундука на глазах у публики. А кто не мечтал об этом?

В самом деле! Если еще с булавками туда-сюда, но уметь исчезать из сундука хотел, конечно, уж всякий.

Некоторые люди спокойно относятся к этому: не могут проткнуть свой язык, проглотить шпагу или сварить яичницу в шляпе — ну и ничего, живут и так. Конечно, сначала погорюют некоторое время, а потом и ничего.

Но были такие два мальчика, которые никак не могли свыкнуться с тем, что они не иллюзионисты. От досады они не могли спать по ночам. Во сне они глотали всякие тяжелые предметы, садились в сундук и летали в нем по воздуху, за ними гналась толпа; тогда они исчезали вместе с сундуком, и толпа останавливалась, пораженная. «Ах, какие мальчики, — говорила она, — ай да мальчики!»

Звали их Валя и Саня. А жили они в том самом городке, куда приехал однажды с цирком доктор Каррабелиус и где произошло все то, что тут описано.

Валя и Саня достали билеты на самое первое представление доктора Каррабелиуса за семь дней до открытия цирка. Им казалось, что на открытие пойдет весь город и билетов для них не останется. По городу они ходили все семь дней очень взволнованные и радостные. Только очень им было жалко извозчиков, так как те не могли пойти в цирк. И пожарного на каланче было жалко.

— Ну, еще пожарный может отпроситься в цирк на дежурство, — сказал Саня, — а уж извозчикам плохо: не уйдешь с козел.

— Ну, могли бы на минутку привязать лошадь к столбику и пойти взглянуть, — сказал Валя.

— Не знаю… Я бы, пожалуй, конечно, привязал…

Они хотели так и посоветовать извозчику, но тот сидел очень уж хмурый, и они не решились к нему подойти.

Пришел наконец день представления. Цирк действительно был полон. Саня и Валя сидели на местах уже задолго до звонков, так как боялись, что звонки забудут дать и они пропустят иллюзиониста.

— А вот и пожарный стоит, — сказал Валя, — он так и сделал, как мы думали.

— Может быть, еще извозчики придут, — сказал Саня, но тут на арену вышел человек в мундире с метелкой.

— Доктор Каррабелиус, — сказал Валя.

— Нет. Это униформа [1] Униформа — здесь: служитель арены. , — ответил Саня. — Он будет подметать метелкой, чтобы доктору было чище.

Однако арену подмели не для доктора, а для лошадей. После лошадей были велосипедисты и еще многое, и только самым последним номером объявили иллюзиониста и факира, профессора индийской магии, доктора Каррабелиуса.

Доктор вышел с помощницей; он огляделся, кашлянул и сказал:

— Для началь я буду сделаль один пустячок: отрежу голова это женщина.

Ребятам стало жалко женщину. Но она спокойно легла в длинный ящик. Ящик поставили стоймя, и в отверстие, проделанное вверху, все видели лицо женщины. Доктор взял плотничью пилу и перепилил ящик там, где была шея женщины. Потом нижнюю часть ящика унесли, а в верхней по-прежнему оставалась голова помощницы доктора. Ящик с головой доктор положил на стул и сказал публике: