Александр Поповский - Испытание временем

— В какой-то мере возможно, но важно другое: не против формы романа и его идей возражает читатель, он хочет наряду со столкновением интересов и страстей вокруг чувства любви, тщеславия, жажды наживы и многого другого встретиться с научной проблемой во всей ее широте и полноте. Эта прибавка не обеднит произведение художника, проблемы науки столь же обширны и многосторонни, как и жизненные ситуации, веками бытующие в литературе.

Серьезное отношение к литературному произведению предполагает и строгие требования к ней. Современному читателю чужды алогизмы и причуды фантазии на страницах книг. Он отказывает писателю в праве домысливать историю, произвольно сочетать подлинное с вымыслом, выдавать одно за другое и злоупотреблять доверием того, кто склонен свято чтить печатное слово. Даже одного лишь психологического раскрытия характера ему недостаточно, он претендует на познания истоков человеческого поведения, откуда бы они ни исходили и к какой области ни относились. Читатель приемлет и тему о любви, но не той, которая ураганом обрушивается на людей, рождается и умирает без причин и следствий. В любви его занимают пути ее развития, логика чувств и законы, управляющие ими. Он не поверит, что любовь человека изъята из общего круговорота закономерностей и порхает по миру без руля и без ветрил.

Ближе всего к типу романа, которого наш современник ждет, такие произведения, как «Один в бескрайнем небе» Бриджмена или «Военный летчик» Сент-Экзюпери. В них профессиональная точность и глубокое знание технических законов соперничают с серьезным анализом душевных переживаний человека. Каждый полет на новой машине не только картина силы и мужества летчика, но скрупулезное изучение самолета и его технических свойств. Книги Экзюпери могли бы с пользой послужить не только любознательному читателю, но и опытному летчику. Все закоулки профессии, искусство, удачи и неудачи, нераздельные с яркими образами и характерами людей, — прекрасно умещаются рядом, нисколько не стесняя друг друга. То, что Бриджмен и Экзюпери повествуют о летной науке, вряд ли выразишь на страницах научно-популярного произведения.

— Многие факты не слишком согласуются с приведенным анализом. Как, например, сочетать интерес читателя к научному знанию с несомненным увлечением книгами детективного жанра? Много ли в них научных идей?

— Современный шпионаж и преступления против общества, а также методы их раскрытия достигли необыкновенного совершенства. Чего только не узнаешь из книг этого жанра! И физика, и химия, и психология широко служат преследуемым и преследователям. Уже Конан-Дойль в свое время привлек внимание читателя научными приемами сыска и сложными психологическими расчетами.

— Много ли подлинного знания, особенно прикладного, в так называемом научно-фантастическом романе? Ведь чаще всего это эрзац науки.

— Нельзя упускать из виду, что в каждой такой книге немало и подлинного знания. Ведь предпосылкой для фантазии служат новейшие достижения астрономии, космонавтики и множества других наук.

— И все же, — слышится мне часто возражение, — такой сплав ослабит внимание читателя к художественной проблеме, и ни одна из целей автора не будет достигнута. Разве у литературы нет своей собственной задачи? Как, например, объяснить такой парадокс? Точный жизнеописатель и знаток быта своего времени, Бальзак уделяет много внимания всем слоям общества и ни одной строки — научным искателям. Наиболее близкий нам по времени Л. Н. Толстой и его современник Чехов, видимо, считают науку проблемой, стоящей вне пределов художественной литературы. У Чехова это нерасположение носит порой анекдотический характер. В блестящей повести «Скучная история» читатель узнает, что главный персонаж — профессор патологии — и ничего больше. В пьесе «Дядя Ваня» об ученом Серебрякове единственно известно, что «он 25 лет переливал из пустого в порожнее». Зрителю остается этим довольствоваться.

— Довод выглядит убедительным, но, как ни странно, художественная литература все же всегда была научной. Основой ее ткани служит психология, и столь велики заслуги литературы в этой области знания, что трудами Достоевского, Толстого, Чехова и замечательных мастеров Запада психологи сплошь и рядом иллюстрируют свои открытия. В канву романа нередко вплеталась история, и произведения эти украшают мировую литературу. Многие историки не раз отмечали важность тех исторических фактов, которые они извлекали из романов Гюго, Бальзака, Пушкина, Толстого, Вальтера Скотта.