Михаил Зуев-Ордынец - Бунт на борту [Рассказы разных лет]

Наша дивизия перешла на мирное положение одной из последних, весной 1922 года, после ликвидации мелких уголовно-политических банд в Тамбовской и Воронежской губерниях. Служба в Красной Армии в мирное время не тяготила меня, я уже втянулся в солдатскую лямку, но начал ощущать, что военное дело — не мое призвание, не моя жизненная цель. В 1923 году я демобилизовался и, не знаю почему, пошел служить в милицию. Это было в городе Вышнем Волочке Тверской губернии (теперь Калининская область). Меня назначили начальником уездной милиции. Работы было много: уезд захлестывала самогонная стихия, появились конокрады и размножились бандитские шайки. НЭП давал о себе знать.

Были и засады, и перестрелки, и погони. Словом, прочитайте «Испытательный срок» и «Жестокость» П. Нилина: жизнь Веньки Малышева была тогда и моей жизнью.

Об одной из жестоких схваток с бандитами на хуторах в глухом углу уезда я написал очерк и отнес его в редакцию уездной газеты «Наш край». Очерк похвалили, и секретарь редакции И. Ермолинский предложил мне перейти к ним репортером-хроникером. Я, не раздумывая, сменил почетное, громкое звание начальника милиции на блокнот репортера и уже через неделю бегал по Вышнему Волочку в поисках городской хроники. Бегал по осенней грязи, под дождями в дырявых калошах, или тащился на подводах в глухую деревню, на связь с селькорами. И был счастлив. Наконец-то я почувствовал, что делаю свое дело и никогда с ним не расстанусь. Это случилось в 1925 году. Правда, как оказалось, боевое время для меня не кончилось: снова попал под удары и под пули. Однажды в деревне был избит кулацкими сынками, а в большом селе обстрелян из обреза. Выяснилось, что стрелял псаломщик, подученный попом. Служитель божий рассвирепел на меня за мои безбожные материалы в газете.

Как и многие советский писатели, я начал с газеты, люблю газету и сейчас, и с радостью пишу для газет. В «Нашем крае» я делал все, что от меня требовала редакция: писал хронику, отчеты о конференциях и съездах, очерки, фельетоны, театральные и кинорецензии, судебную хронику и даже «книжную полку», поругивая Пильняка и похваливая Серафимовича и Зощенко.

В газете я начал пробовать себя и как литератор. Подтолкнул меня к этому конкурс, объявленный губернской газетой «Тверская правда». Я написал рассказик о рабочих стеклозавода, «В овраге», и получил первую премию. Случайно я узнал и о другом литературном конкурсе — московского журнала «Всемирный следопыт», послал туда рассказ «По разные стороны окна» и тоже получил первую премию. Этот рассказ включен в сборник, который вы сейчас перелистываете. Он был опубликован в 1927 году, и его я считаю началом моей профессиональной литературной работы. Тогда же напечатал мой рассказ московский толстый журнал «Комсомолия». Из редакции журнала я получил лестное письмо, подписанное А. Жаровым и А. Безыменским, с советами серьезно заняться литературной работой.

Следуя этому совету, в апреле 1927 года я сел в ленинградский поезд. Все мое имущество было при мне: портфель с рукописями, двумя парами белья и полпачкой махорки, да 44 копейки в кармане. В отличие от Растиньяка, не имел я и особой уверенности в своем будущем, не считая скромной надежды на советы опытных литераторов и небольшой гонорар в журнале «Резец». В редакцию «Резца» я вошел днем, а вышел из нее поздно вечером заведующим отделом прозы журнала. Это назначение отнюдь не следует расценивать как результат какой-нибудь исключительной моей талантливости: просто слишком велика была тогда нужда в мало-мальски грамотных литературных и редакционных работниках.

Работа в «Резце» оказалась веселой и очень полезной, в первую очередь для меня самого. При журнале существовала литературная группа «Резец», входившая в «Кузницу», вечерами редакция шумела молодыми голосами начинающих прозаиков и поэтов, главным образом, из числа рабочей молодежи. Читали свои произведения, обсуждали их, спорили до крика. Одним словом, ничего похожего на академически-олимпийское спокойствие других редакций. В гости к резцовцам приходили опытные мастера: Н. Тихонов, В. Саянов, Ю. Тынянов, М. Казаков, В. Киршон, М. Слонимский, М. Шкапская, И. Садофьев, К. Федин и многие другие. Вот где были настоящие литературные университеты для нас, начинающих, и я горжусь нашим «Резцом», вырастившим таких мастеров советской литературы, как покойные Б. Корнилов, М. Чумандрин, А. Черненко, М. Троицкий и ныне здравствующие О. Берггольц, А. Прокофьев, В. Друзин, Б. Лихарев, А. Чуркин, Д. Остров, П. Капица.