— За мной, орлы! — заревел Сергеев, стреляя из маузера.
И вдруг увидел впереди Петра Шейко — тот выделялся среди всех своей богатырской фигурой. Похолодел есаул, будто смерть свою увидел, все же решительно дернул Буцефала на Шейко. Несколько раз неудачно выстрелив, выхватил саблю. Вмиг перебросил ее в левую руку, готовясь нанести вероломный сергеевский удар. Но когда на всем скаку сшиблись кони, точно молния обожгла тело есаула, огненная струя ударила в голову, ослепила…
Когда же он через силу открыл глаза, то к превеликому удивлению увидел панну Тосю в вышитой кофточке. Синие глаза радостно рассматривали его, улыбались.
— Панна Тося… Панна Тося, не смейтесь, я люблю вас…
Он хотел схватить ее. В это мгновение какой-то огненный меч снова пронзил его тело, и все исчезло…
…Опираясь на окровавленную саблю, в раздумьи стоял Петро Шейко. Носились очумевшие кони без всадников, откатывались к хутору поредевшие сотни Сергеева, у оврага добивали армавирскую офицерню, а возле Шейко понемногу собирались попутнинские партизаны, чтобы посмотреть редкостный удар запорожской рубки — «крест-накрест». Двумя сабельными ударами Петро рассек есаула на шесть частей.
Молодые, с незакаленными еще сердцами, бойцы отворачивались, а именитые рубаки, матерые, тертые в боях казаки, толпились вокруг, отдавая должное твердой руке Шейко.
Сначала они пришли днем по приказу полковника Козликина. Григорий Григорьевич читая книгу, даже не взглянул на бандитов. Калина — в недавнем прошлом ученик Соломахи — злобно выбил арапником книгу из рук старого учителя.
— Читаешь, с-скотина? — прошипел хорунжий. — Наплодил красной заразы! Надо бы тебя потащить на площадь, чтобы посмотрел на свою доченьку.
Кадеты шарили в гостиной, столовой, разыскивая девушек — Лиду и Валю. Затем набились в кухню, там, у печи, в которой потрескивали будылья подсолнечника, возилась Наталья Семеновна.
— Давай Татьянины косы! — грубо крикнул Калина. — Ну, чего вытаращилась, ведьма! Приказ Козликина — сделать ему вожжи из косы комиссарши, которую она обрезала. Понятно?
Рыжий урядник Васьков замахнулся нагайкой:
— Смотри, старая, а то запорем до смерти.
Наталья Семеновна какое-то мгновение молча, как бы решая что-то, смотрела на бандитов, затем кивнула: «Сейчас принесу».
— Вот то-то же! — удовлетворенно буркнул Калина и между прочим стегнул Раиску по спине.
Бандиты заглядывали в шкафы, сундуки. Наталья Семеновна внесла на вытянутых руках роскошную косу — гордость девичью.
Раиска окаменела: неужели мать отдаст Танину косу? Но неожиданно на глазах у казаков Наталья Семеновна бросила косу в огонь и заслонила собой печь. Заревели бандиты, подскочили к матери, стали ее бить, оттаскивать от печи, но последние силы напрягала Наталья Семеновна. Цепко ухватилась за разрисованный карниз. Раиска протиснула голову к печи и крикнула: «Мама, уже… горит…»
Неудачно закончился дневной налет бандитов, но, заприметив Танины украинские рушники, дорогие ковры, вытканные Натальей Семеновной и ее покойной матерью, казаки решили прийти в другой раз уже самовольно, без приказа Козликина.
Вечерело. Поднялась лютая непогода… Ветер гудел, стучал в ставни, выл в дымоходе; дождь хлестал по стенам.
Лида и Валя вылезли из подвала, невесело поужинали и попросились переночевать в хате.
— Нас уже лихорадит от сырости, — жаловались побледневшие сестры.
Мать сокрушенно посматривала на синеву под глазами дочерей, на преждевременные морщинки на девичьих лбах: «А если нагрянет банда?..»
Девушки надеялись на осеннюю непогоду, но неожиданно опасения матери подтвердились: во дворе затопали, настойчиво затарабанили в веранду, послышался звон разбитого стекла.
Сестры испуганно переглянулись.
— Чуяло мое сердце! — воскликнула Наталья Семеновна.
— Спокойно, без паники, — предостерег Григорий Григорьевич.
— Они со двора лезут, — прислушалась Наталья Семеновна.
— С улицы господам офицерам неудобно. Ну-ка, девчата, бегите через парадное к Ничихе.
В голосе матери уже звучала решительность. Она накинула на дочерей платок, провела через коридорчик и, тихо открыв двери, выпустила на улицу.
А в это время на веранде раздались шаги. «Ворвались…» Наталья Семеновна нащупала стоявшие в углу вилы-тройчатки (теперь всегда ставила тут на всякий случай) и тихо вошла в столовую. Там окно, выходившее на веранду, было без ставней — удобная лазейка для бандитов. В самом деле: кто-то уже выбивал прикладом раму и заносил ногу на подоконник. Но Наталья Семеновна изо всех сил пырнула вилами в чей-то силуэт и отскочила в сторону. Крик, ругань, револьверный выстрел в окно.
Читать дальше