Тугельбай Сыдыкбеков - Среди гор

Саадат ответил ожесточенно:

— Не бойся, я сам расправлюсь с этой собакой Шарше!

С лихорадочной быстротой они принялись расширять щель в углу, и вскоре образовалась дыра, куда мог пролезть любой человек.

— Ну, выходите, Шооке! — предложил Курман.

— Нет, дети мои! — твердо ответил Шоорук. — В тяжелый путь лишний груз не берут. Мы вам будем только мешать. Однако за нас не бойтесь… Старые люди могут уснуть… Откуда нам знать, что вы делали втихомолку? А хотя бы и знали, что нам могут сделать за это? Постращают, постращают, да и бросят. Так, как разберутся по закону, нас или погонят, или освободят… Что-нибудь одно да будет, а что будет — нам все равно… Вы уж уходите, прощайте, благословляю вас… Быстрей вылезайте!

Бердибай все же, оказывается, колебался.

— А как же мы, Шооке? — спросил он.

— Сиди! — приказал Шоорук.

Когда Саадат и Курман вылезли через дыру наружу и бесшумно скрылись, Шоорук сказал Бердибаю:

— А теперь, Бердибай, подставь колено, я положу голову.

Встревоженный Омер не находил себе места. В дом ему не хотелось заходить. Он залез на стог сена, что был на крыше сарая, и долго стоял здесь, размышляя вслух: «О создатель, о всевышний! О родной Совет! Мои отцы и деды до седьмого колена были бедняками. А сам я, сколько помню себя, кормился трудом своим, по́том оплодотворял землю, всю жизнь был бесскотным бедняком. Я встал на стремя, только когда пришла свобода, когда бедняки стали равноправными. Если бы не ты, Совет, разве был бы у меня бурый мерин? Разве не ты, Совет, обул, одел, накормил, сделал меня человеком? А теперь этот голодраный Шарше хочет записать меня в кулаки… Как же это, а?

Омер вздрогнул, услышав топот копыт. Кто-то напрямик через маковое поле ехал к его двору. Омер присел, чтобы получше разглядеть в темноте неизвестного всадника: «Что это он средь ночи по бездорожью едет?»

Всадник приблизился, осторожно заехал во двор и затем направился прямо к сараю. Может быть, он специально искал Омера?

— Эй, кто ты есть? — Голос Омера был неожиданностью для всадника. Он резко остановил коня:

— Кто это? Это ты, Омер?

— А это ты, Султан?

Султан вплотную подъехал к сараю и, глянув на крышу, спросил:

— Что это вы там сидите до поздней ночи, на сарае?

Омер ничего не ответил. Он почему-то вспомнил сейчас, как когда-то Султан носился по аилу на взмыленной лошади и скликал саадатовцев на драку. От этих воспоминаний у него похолодело на сердце. Султан, зная, что, по слухам, Омер тоже намечен к обложению твердым заданием, а стало быть, теперь и он одного поля ягодка с баями и манапами, приехал поговорить с ним по душам. Султан откинулся в седле и сказал прямо:

— Я к вам, Омеке. Время такое, что медлить нельзя. Что ночью, делай ночью, что днем, то днем. Поэтому не спрашивайте, почему я беспокою вас в такое позднее время.

— Да ты постой, ведь ты не один?

Султан самоуверенно усмехнулся:

— А что, вы думаете, я боюсь один ездить ночью? Не беспокойтесь, один я…

Но Омер уже заметил на том краю поля, за бугорком, несколько верховых.

— А во-он там кто? Во-он стоят на краю поля. Они же на лошадях, а?

— Да… Это Саадат со своими.

Омер недоверчиво спросил:

— Так ведь он же в подвале сидел?

— Э-э, Омеке, зачем вам это знать, не так уж трудно выбраться из шаршеновского подвала. Но отомстить ему все же стоит!

«Значит, подлецу Саадату все же удалось освободиться?» — чуть было не выпалил Оме, но вовремя сдержался.

— Я к вам специально послан, Омеке, — повторил Султан. — Мы все пьем одну воду и сейчас не время вспоминать о прошлом. Меня послал к вам Саадат. Он говорил мне: «Спасти только свою шкуру — это не такой уж большой подвиг… Птица летает крыльями, садится хвостом… Если народ мне верит, то я жизнь отдам за него. Иди и передай это моему Омеке, пусть он забудет о прошлых наших раздорах. Сейчас не время сводить личные счеты. Если мы не поддержим друг друга в такие трудные дни, сами же хлебнем горя потом. Пусть мой Омеке подумает об этом». Так сказал ваш младший брат по роду Саадат. И еще сказал он так: «Если Омеке нужен конь, будет конь. Нужна шуба, будет шуба. Омеке хорошо знает горы, пусть он поведет нас в недоступные ущелья. А если он даже и не знает троп, то найдутся другие проводники, тогда он просто будет среди нас, как и все мы. Словом, не хочу, чтобы мой Омеке терпел унижение и горе. Так сказал ваш младший брат.

Омер едва сдерживал себя, чтобы выслушать до конца речь Султана, и сейчас раздраженно спросил: