Алексей Кулаковский - Тропы хоженые и нехоженые. Растет мята под окном

— Что ж, будем стараться, — пообещал Высоцкий. И сразу заметил, как Ева опустила глаза. Почувствовал, что она подумала в этот момент о нем, и поправился: — Я понимаю, что вы уже, должно быть, слышали такие слова от других, но я действительно хочу помочь. И вам лично, и общему делу. Правда, не все от меня…

— Вот этого не говорите! — перебила девушка. — Действительно наскучило! До того уж модными стали эти слова, что слушать противно. Особенно от вас. Скажите прямо: можете что сделать или ничего не можете?

— Хорошо, — кротко улыбнувшись, ответил Леонид Александрович. — Скажу прямо — сделаю, но не сразу.

— Ну это уже более конкретно. Спасибо! Хоть там у меня и очень тесно, неудобно, однако летние месяцы кое-как проживем. Я боюсь остаться там на осень и еще на одну зиму. Сил моих не хватит.

— Нет. До осени переселим, — подтвердил Высоцкий. — Думаю, что и раньше.

Ева отвернула узкий рукав жакета и посмотрела на часы.

— Что, у вас обед? — спросил Леонид Александрович, и снова перед его глазами мелькнула вывеска на библиотечных дверях.

— Вообще-то перерыв, — ответила Ева, — но вряд ли я успею уже сбегать домой.

— А как же? Разве… Где вы обедаете?

— Нигде. — Ева вдруг покраснела и, засмеявшись, виновато посмотрела на Высоцкого. — Иногда, случается, на ходу съем что-нибудь, а не то так забегаюсь, что и забуду про обед. До самого вечера не хочется есть.

— Молодая вы, выносливая, — тут уж как старший начал говорить Высоцкий. — Организм все переносит, однако не злоупотребляйте своим здоровьем.

— Да я и не такая здоровая, — будто давнему знакомому призналась Ева. — Осенью слегла на несколько дней. Поехали в колхоз выступать, а дождь как польет… На мне только вот эта жакетка была.

— Вот видите! — Высоцкий укоризненно покачал головой. — Значит, надо нам хоть немного, но и о себе думать. А с чем вы там выступали?.. С докладом, лекцией?

— Да нет, что вы! С самодеятельностью.

— О, это интересно! А есть уже у нас что-нибудь?

— Есть. При клубе.

— Вы, наверно, поете?

— Всяко бывает. Немного пою, немного танцую, а больше — читаю. Басни очень люблю читать.

— «Вороне где-то бог послал…» — нараспев, подражая некоторым современным поэтам, продекламировал Высоцкий и засмеялся. — Сто лет живет эта ворона, а новых таких басен я что-то и не слышал.

— Почему, есть у нас не только Крылов, — уточнила Ева. — Крапиву́ читаем, Михалкова. А частушки да эпиграммы — свои. — Девушка снова взглянула на часы. — Ой, заговорилась я с вами… Побегу!

— Так куда вы, домой?

— Ну если вы так напугали меня, то придется сбегать пообедать.

— Я подвезу, как раз еду в ту сторону.

Машина стояла возле временного барака, в котором разместился строительный трест. Тут уже были посажены деревца, которые вскоре должны зашуметь. Не только посажены, но и огорожены заборчиком. А заборчик покрашен под цвет зелени. Но пока что деревьев маловато: весь участок завален строительными материалами, изрыт, кое-где возвышаются корпуса, закладываются фундаменты.

Вдоль заборчика — наезженная дорога, еще не асфальтированная. На обочине ее Высоцкий и оставляет свою машину под присмотром трестовского сторожа.

Всюду уже хорошо подсохло, дня три не было дождя. Высоцкий открыл переднюю дверцу и знаком пригласил Еву садиться. Она села сразу как-то свободно и ловко, будто ездила в этой машине каждый день.

— Не знаю, признаться ли вам в одной моей слабости, — заговорила прямо и доверчиво. — Очень люблю ездить на машине. Как все быстро меняется перед глазами и бежит-бежит тебе навстречу.

— В этом мы с вами — пара, — с улыбкой сказал Леонид Александрович. — Вот если б вы еще за рулем посидели!

— Этого пока что не представляю, — призналась Ева. — Ничего не понимаю в этих стартерах, тормозах. А главное — вряд ли смогу все время смотреть только перед собою. Мне хочется видеть все-все вокруг…

— Жаль, что у нас так мало времени, — сказал Высоцкий. — А то проехали б даже сегодня туда, к хлебозаводу. И до самой речки — лесом. По нашему генпроекту — это, как вы знаете, парк культуры и отдыха. И парк будет большой, красивый. Однако это для тех, кто приехал сюда и еще приедет, для детей, что уже родились здесь и еще родятся. Для меня ж это — память детства, места забав деревенских конепасов.

— А разве что-нибудь можно узнать о тех временах?

— Можно! — с воодушевлением промолвил Высоцкий. — Представьте — действительно можно! Лес, конечно, не тот теперь: в войну его местами сожгли, местами вырубили — вырос новый. Но остались некоторые лужки, горки с густым можжевельником, кое-где свежие криницы. Их я узнаю. Конечно, нужна некоторая фантазия, чтоб представить, как тут было лет тридцать назад. Но это сделать нетрудно.