Наум Фогель - Главный врач

— Я чайку поставлю, — сказала Архиповна и, посмотрев на Ульяна Денисовича, спросила нерешительно: — Может, Ивана Ивановича вздуть?

— Это по какому такому поводу?

— На всякий случай.

— Подождем пока, уважаемая Настасья Архиповна, — сказал Ульян Денисович, усаживаясь на диване.

— Можно и подождать, — согласилась Архиповна и зашаркала к себе на кухню.

Марина вернулась на свое место. Она не знала, о чем говорить, и тихо улыбалась, глядя на Ульяна Денисовича чуть исподлобья.

— А куда вы смотрели, когда меня не было? — спросил Ульян Денисович.

— Я не смотрела. Я думала.

— Скажите, пожалуйста! — усмехнулся Ульян Денисович. — Все стали думать. У всех — думы. Бюро обкома сейчас свою думу думает, врачи — свою. И артисты — тоже… Так о чем же, если это не секрет, конечно, думают артисты?

— Пытаются угадать, какую думу думает сейчас бюро.

— Ох, и нелегкий труд взвалили на свои плечи артисты.

— Да, нелегкий, — согласилась Марина. — Скажите, Ульян Денисович, почему так нескладно получается: вот живет на белом свете хороший человек, ну, всем хороший, прямой, честный, а не везет ему? Огорчение за огорчением. Я сидела тут и думала: не должно этого быть.

— По-вашему, для честного человека дорога должна быть гладенькой?

— Конечно.

— И никаких препятствий?

— Никаких!

— И розы?

— Обязательно.

— Дон Кихот Ламанчский тоже так думал.

— Вы хотите сказать, что я пустая мечтательница?

— Я не о вас. Я о тех, кто, шествуя по жизни, руководствуется только совестью. Не надо думать, что их путь усеян розами.

— А хорошо, если б — розы, — мечтательно вздохнула Марина. — Но вы правы: роз нет. Почему же их нет? Почему тернии?

— Путь к звездам всегда идет через тернии. «Пер аспера ад астра», — так учили еще древние мудрецы.

— Может быть, в древности, — возразила Марина, — это было и правильно. А в наше время, я считаю, путь к звездам должны украшать розы. Так почему их нет? Почему тернии?

— Розы тоже имеют шипы, — улыбнулся Ульян Денисович.

— Ну, знаете, с этим недостатком еще можно мириться. Однако на мой вопрос вы так и не ответили. Ускользнули.

Ульян Денисович подошел к этажерке с книгами, взял журнал, потом положил его на место и вынул другой, потолще. Стал перелистывать.

— Что я вам скажу, дорогая Марина Андреевна, — произнес он со вздохом, возвращаясь на свое место. — Все эти ваши почему и отчего — философия. А я уже заметил, что такие натуры, как вы, особенно охотно обращаются к философии, когда у них на сердце кошки скребут. Скажите, скребут у вас кошки?

— Скребут, — произнесла Марина.

— Так вот, не будем философствовать. Это раздражает кошек.

— А у вас на душе пока спокойно?

— Нет, конечно. У нас еще есть и ненужная горячность, и несправедливость. И потом, не надо думать, что в обкоме сидят боги. Люди — они ведь могут и ошибиться. Но я верю в неодолимую силу правды… Так что давайте не предугадывать событий. Будем спокойно сидеть и ждать.

— Хорошо, будем сидеть и ждать, — согласилась Марина.

В половине десятого пришла Лидия Петровна. Она только закончила обход в отделении и решила зайти узнать, не вернулся ли Алексей Платонович. Ульян Денисович подвинулся, предлагая ей место рядом на диване.

— Давайте вместе ожидать. Они там, наверное, все еще заседают.

— А мы сейчас узнаем, — сказала Вербовая, подходя к телефону.

«Вот она сразу догадалась позвонить, — подумала Марина. — А я сижу здесь и мучаюсь. Ведь это так просто — снять трубку и спросить».

Из обкома сообщили, что заседание закончилось около получаса назад.

— Где же он может быть? — удивленно спросила Лидия Петровна, ни к кому не обращаясь. — От обкома до больницы всего восемь-десять минут езды. И трамваи ходят часто…

— Я, например, после собраний или совещаний люблю возвращаться пешком, — сказал Ульян Денисович, чтобы успокоить женщин.

«Я не должна была тут сидеть, — думала Марина. — Я должна была ждать его там, в скверике возле обкома».

Она чутко прислушивалась к шуму трамваев. Остановка была на углу соседнего квартала, и Марине хорошо было слышно, как приближался трамвай, останавливался, потом тяжело вздыхал, будто отдувался, и двигался дальше.

«Наверно, он приехал вот этим, — думала Марина. — Да, этим. Вот сейчас он переходит улицу. Идет по тротуару… Поворачивает за угол. Поднимается по лестнице…»

Но шагов не было слышно. Марина опять терзала себя за то, что сидит здесь, тогда как должна была ждать его там, в скверике возле обкома. Она посмотрела на часы. Скоро десять.