Михаил Анчаров - Как птица Гаруда

А потому мало того, что сон всегда новинка, — он новинка навсегда.

Я не мистик, — сказал Гошка. — Я материалист. Что такое сон, я не знаю. Но из всего, что я знаю на свете, образ больше всего похож на сон. Образ в искусстве — это забегание вперед, приманка к результату или предостережение, т. е. стимул развития.

И художник, переполненный образами, жаждет воплотить их, превратить в плоть, т. е. из образа сделать его подобие…

И голос его затих, и что-то стало торжественно распрямляться в душе у Зотова.

«А правда, — думал Зотов, — только и слышишь о сражении веры и разума». А ему вспомнились вещие слова деда, что людское сознание зародилось на стыке сна и яви и отделило человека от зверя, и человек не знал, как быть — отбросить или прислушаться. И может быть, сама способность мыслить и есть попытка в этом разобраться.

Ночь стояла над городом. Машин поубавилось. И вроде даже свет сэкономили. В окнах, что ли? И только к памятнику Пушкину нет — нет да и подходили девочки и клали к подножию цветочки в надежде, что у них что-нибудь сбудется.

В 1973 году состоялось чудо святого Макария Калязинского, совершенное вовремя.

На то оно и чудо.

В этом году решили справить полувековой юбилей капустного подкидыша Витьки Громобоева и его однолетков.

Но когда собрались гости, то оказалось, что именинников-то и нет. А когда почтальон принес бандероль, все поняли, что это ихние штучки, и дожидаться не стали, а сели за стол. Потому что всем громобоевским однолеткам было по восемнадцати, когда началась война. А пришли они или не пришли — это уж как вышло, и когда деду справляли юбилей, Пустырь справлял юбилей поколению.

Раскрыли бандероль, там оказалась книга Зимина А. А. «Россия на пороге нового времени». Изд. «Мысль», 1972. На обертке написано: «Сенсация!» — а от Сапожникова имелась на нужной странице закладка о Макарии Калязинском.

Открыли страницу и прочли, что все у них там, в Калязине, началось с незначительного факта. Купец Михаил задумал построить новый каменный собор в Калязинском монастыре вместо деревянного. И при сооружении фундамента они обнаружили мощи основателя монастыря Макария. Для проверки туда едет чудовский архимандрит Иона. И в 1523 году церковный собор признает мощи нетленными и чудотворными.

И выходило, что Витькины одногодки отмечают не только свой полувековой юбилей, но что их рождение приходилось на четырехсотлетний юбилей Макария Калязинского. Сейчас — 450 лет со дня его признания чудотворным!

Однако сенсация была не только в этом совпадении юбилеев, а в том, что, согласно книге, Макарии Калязинский был первый на Руси чудотворец. Первый!

Святые были и до него, а чудотворцев не было. Вот так. Видно, разные это дела. И выходило, что все чудотворцы на Руси начались с заштатного города Калязина.

Зотов только кряхтел.

Эх, чудотворцы 1923 года рождения!

Все ушли. А Зотов с Анкаголиком остались покалякать о том о сем.

А теперь переходим к описанию чуда.

…Слушайте! Слушайте!..

Санька и Жанна давно заметили, что ихний Серега прилип к Анкаголику, и это их, конечно, волновало. Однако Серега-второй не поддавался. Поэтому, когда раздался звонок, стало ясно — вернулся Серега.

Анкаголик и Серега-второй сели на диван, лица у обоих были хмурые, и они не смотрели друг на друга.

— Нам не велят дружить, — сказал Серега.

— Ага… Это ничего, — ответил Анкаголик.

— Как же ничего?… Я же вижу, ты страдаешь.

— Да ну! — небрежно сказал Анкаголик, глядя в сторону. — Делов-то.

— Я тоже страдаю, — сказал Серега.

— Ну и зря… — радостно сказал Анкаголик, ухмыльнулся своей нержавеющей улыбкой и, оглядев Серегу, спросил: — Ну да?

Зотов делал вид, что безумно увлечен сводкой погоды.

— В страданиях немеет человек, мне ж дал господь сказать, как я страдаю, — сообщил Серега и добавил правдиво: — Это я прочел!

— Читаешь что попало, — радостно сказал Анкаголик.

— А ты бы не мог бросить пить? — нерешительно и с робостью спросил Серега. — И у них бы тогда не осталось аргументов?…

— Чего не осталось?

— Ну… — затруднился Серега, подыскивая слово на другом языке. — Ну им бы тогда крыть нечем.

— А-а…

— Ты бы не смог бросить пить?

— Делов-то… — так же небрежно ответил Анкаголик.

Зотов сгорал от ревности. Он присутствовал при великом событии, которое происходило буднично, потому что это чудо было под силу только этим двоим.

— Ну, я им сейчас скажу… Они у меня услышат… — забормотал Серега и снял телефонную трубку. — Они там все собрались и ждут… Это они мне велели вернуться и сказать, что не велят… Понимаешь, они уселись дома и ждут.