Вячеслав Бучарский - Экзамены

Мы встретились с Мариной в институте, перед лекцией по политэкономии. Марина буднично поздоровалась — будто и не было трехнедельных каникул, а мы только вчера виделись — и прошла мимо. Я сел на свое обычное место в дальнем углу аудитории и раскрыл «Былое и думы» Герцена — свою настольную книгу в ту пору. Отыскивая нужный абзац, я неожиданно вспомнил, что в облике Марины проглянуло нечто новое. Я привстал и посмотрел в тот ряд, где обычно сидела Марина. Она что-то оживленно рассказывала соседке и мне видна была в профиль. Смеялась, хлопала тяжелыми от краски ресницами, показывала пальцами, сложив их щепоткой: ни вот столечко, дескать, не задело! А волосы у нее были взгромождены в высокую башенку на затылке. Хотя раньше, вспомнил я, она носила короткую прическу.

После лекций я задержался в библиотеке, а потом спустился в раздевалку. В дальнем углу перед зеркалом стояла девушка в лохматом пальто и обеими руками осторожно насаживала шапку на высокую прическу. «Ага, вот теперь мой черед посмеяться!» — вспомнил я, узнав в ней Марину. Подошел и спросил:

— У тебя так быстро отросли волосы?

Она обернулась, спокойно, но холодно посмотрела мне в глаза. Пауза вышла довольно долгой. Но все же Марина ответила:

— Нет, Коля. У меня шиньон.

Удивляясь самому себе, я вдруг предложил:

— Марин, а не сходить ли нам с тобой в киношку?

— Не могу, Колечка, — без всякого сожаления ответила она.

— Марин, я на полном серьезе!

— И я абсолютно серьезно, — сказала Марина, натягивая перчатки.

Я начал волноваться.

— Слушай, Марина, почему ты не можешь? Ты куда сейчас? Хочешь, я провожу?

— Ну уж нет, пожалуйста, не надо! И вообще — у меня к тебе великая просьба: не выходи пока из института, побудь тут минуток пять, понимаешь?

Я честно помотал головой.

— Нет, не понимаю.

— А все потому, что ты — бестолковый парень! — воскликнула Марина с досадой и еще с каким-то злым чувством — так, что я сразу осекся. Марина пошла к выходу. Я стоял у зеркала и моргал. Это я хорошо запомнил, потому что видел самого себя в зеркале.

Все же не выдержав запрошенных пяти минут, я вышел на улицу — и поэтому все сразу понял. Марина уходила от института под руку с офицером. У него были прямая спина, квадратные плечи; на рукавах, хлястике и фалдах блестели надраенные пуговицы, но самое главное — этот парень был в фуражке с голубым околышем. Такие фуражки, как известно, носят военные летчики.

…Марины Потаповой давно уже нет. Есть Марина Васильевна Соколова, которая работает конструктором первой категории в проектном институте и вместе с мужем-летчиком живет в девятиэтажном башенном доме на соседней улице.

А я читаю лекции в планетарии. Мне нравится рассказывать людям о звездах. Особенно о таких, чей свет пробивается к нашей планете за многие сотни лет.

Мне уже за тридцать, но живу я все еще по-студенчески, один. Если меня спрашивают, почему не женюсь, я обыкновенно отвечаю шуткой. Их, удачных шуток на эту тему, придумано не мало. Не рассказывать же всякому, что я слишком долго надеялся разыскать девушку, похожую на ту смелую лыжницу, у которой в полете темные волосы вздымались как крылья.

А с Мариной Соколовой мы иногда встречаемся на улицах. Недавно она разрешила взглянуть на младшего сына, спавшего в нарядной колясочке. При этом мать сопровождали двое пятилетних краснощеких близнецов.

Для тех, кому за тридцать, в одном из городских дворцов культуры регулярно устраивают специальные вечера под названием «Надежда». Наверное, однажды я все-таки соберусь и куплю билет на такой вечер.

Знаменитый австрийский горнолыжник.