Вячеслав Бучарский - Зеленый остров

Наконец она забылась на какое-то время, а потом очнулась — свежо, четко, словно выспавшись за долгую ночь. И поняла: надо собираться в дорогу.

Она умылась и почистила зубы, потом собрала в целлофановый мешок все нужное: белье, вещи — и двигалась при этом по комнате очень тихо, привычно находя в потемках нужные вещи на своих местах.

Поправила одеяло на спящей дочери, наклонилась над ней и, держа губы очень близко над теплой щечкой девочки, подышала этой детской теплотой.

Но как ни тихо передвигалась по комнате Зоя, Александра Васильевна все же проснулась и сразу догадалась:

— Собираешься?

— Да, мам. Кажется, пора…

Александра Васильевна стала тормошить мужа.

— Га?.. Что!.. — бессмысленным голосом выхваченного из крепкого сна человека откликнулся он.

— Вставай, Фима! Зоечке надо ехать. Вставай же, машину надо вызвать!

Ефим Петрович сладко зевнул, поскреб грудь — и резко поднялся.

Недолго повозившись в туалете и в ванной комнате, он вышел, все еще жмурясь от света, в кухню, где Зоя засовывала в сумку завернутые в газету домашние тапочки.

— Ну что, поспела, значит? — спросил он, улыбаясь и как-то виновато помаргивая.

— Да, пап.

— Ну ладно, я за «скорой». Ты не дрейфь, доченька, все будет исправно. Все будет точно и хорошо, правда?

— Ну, а как же еще! — улыбнулась Зоя в ответ.

Пока Ефим Петрович бежал к телефону-автомату, пока, приплясывая от крепкого ночного мороза, дожидался возле подъезда машину «скорой помощи», Зоя сидела у окна в кухне, смотрела в глубину зимней ночи и время от времени, когда толчки становились особенно сильными, терпеливо прикрывала дрожащими веками глаза. С непонятной самой бесстрашной отчетливостью думала она о том, что начинается, снова начинается в ее жизни то самое, когда от воли женщины уже мало что зависит, когда всецело попадает она во власть таинственной матери-Природы; и уже сама природа определит ее участь: мучиться Зое нечеловеческой мукой или легко, «исправно и точно» сделать свое дело; умереть ли, оказавшись не в силах сделать это дело, или пережить известие о рожденном и умершем. Но природа великодушна. Собирающейся на подвиг женщине она дает не ужас, а спокойствие.

— А мне все такое хорошее снилось, — обычным своим громким голосом рассказывала Александра Васильевна, стоя у газовой плиты, над засипевшим уже чайником. — Знаешь, будто вы с Лешей еще совсем маленькие, и вот мы все вместе приехали на Зеленый остров копать участок под картошку. Помнишь Зеленый остров? Уж как хорошо бывало там в мае, когда полая вода сойдет. Травка повсюду зеленая-зеленая, птички звенят и пахнет таким пряным… ну знаешь, как вот на Волге на островах в жару пахнет между ивовыми кустами. И земля такая — в корочках, в трещинках вся, а копать возьмешься — прямо пух!.. А мы ведь уже десять лет как не садим картошку на Зеленом. И почему мне такое привиделось?..

Слушая мать, Зоя думала о том, что случиться, конечно, может всякое, только если вообще существует справедливость, то несчастье не должно обрушиться на Зою, потому что не совершала она в своей жизни ничего такого, что было бы противно и вредно природе; и то, что теперь происходит с Зоей, тоже совершилось не по ее прихоти, а по велению самой матери-Природы.

— Мам, а правду говорят, что второй раз рожать легче? — спросила она.

— Ну, это у кого как… — Александра Васильевна свела на животе большие старые руки и задумчиво прищурилась, вспоминая. — А вообще-то так оно и должно быть… Вот я, например, Лешу родила хорошо. А ведь он крупный был, почти четыре кило. Это ты махонькая почему-то родилась, два восемьсот… А вот уже и сама!..

Тут Александра Васильевна неуверенно взмахнула руками — и вдруг закрыла ладонями лицо.

— Мам, ты что! Перестань сейчас же! — строго проговорила Зоя.

— Ой, доченька!.. Ой!.. — судорожно выдыхала Александра Васильевна. — Ну, ничего… Даст бог, ничего… Ты не бойся. Такая уж наша бабья доля!..

Машина подъехала. В ночной тишине Зоя услышала ее фырчание, потом мотор умолк и хлопнула дверца.

Зое осталось только надеть пальто — и расцеловавшись с матерью, она вышла в подъезд, осторожно прикрыв за собой дверь. На лестнице встретила взволнованного Ефима Петровича, который тут же взял ее под руку. Вместе вышли на жесткий, скрипучий снег, на морозный, резко ударивший в лицо воздух — к машине, снег перед которой был ярко-желтым от света фар. Выскочила медсестра, открыла боковую дверцу санитарного «уазика», поддерживая вместе с отцом Зою под руки, помогла ей забраться в теплый, пахнущий медикаментами салон.