Эмманюэль Бов - ЛОВУШКА

Поскольку Лавессер, похоже, не понимал, к чему клонит Бриде, он подумал, что следовало бы сказать о Национальной революции. Он был слишком робок. Ему не хватало напора. Он повторял ту же ошибку, что с Бассоном. Говорить о немцах, это, конечно, хорошо, но следовало также говорить о Маршале. "Что же меня до сих пор сдерживает?" – спросил он у самого себя. Он посмотрел на Лавессера. Тот без аппетита ел. Было заметно, что поставленная перед ним проблема была выше его понимания, что он честно пытался ее постичь. Бриде выпил больше обычного. Он слегка хлопнул по столу, чтобы привлечь внимание Лавессера.

– Мы много говорим, – резко сказал он. – Мы не должны открывать рот лишь для того, чтобы кричать: "Да здравствует новая Франция, которая родилась!"

Лавессер прикурил сигарету. Казалось, он думал. Затем, глядя прямо в глаза Бриде, он с некоторой горечью сказал:

– К несчастью, не все думают, как мы. Силы зла не сломлены.

У Бриде складывалось впечатление, что все шло отлично.

– Если они еще и существуют, нам остается только их сломить. Интересы Франции превыше всего. Я зайду к вам на днях, и я вам скажу, что я собираюсь сделать для своего скромного вклада в дело общего спасения.

– Ну конечно. Приходите, когда захотите. Мы постараемся что-нибудь организовать.

В этот момент в ресторан вошел Бассон. Его сопровождал мужчина с седой бородой, весьма соответствовавший представлению о старом республиканце. Он держал в руке широкополую черную шляпу. Он имел вид несколько небрежный, не соответствовавший этому ресторану.

Бассон подошел к столу, в то время как его компаньон ожидал в нескольких шагах.

– Ну что, по прежнему за Голля? – сказал Бассон со смехом.

Бриде покраснел. Лавессер, который было собирался спросить у Бассона, не ответил ли тот на некую служебную записку, с удивлением обернулся на Бриде.

– Это настоящий голлист, чистейшей воды голлист, чистейшей воды де-голлист, – продолжал Бассон, хлопая по плечу приятеля.

– Я? – воскликнул Бриде.

– Я удивлен, – сказал Лавессер.

– О, как же он прячет свою игру, – продолжал, все еще смеясь, Бассон.

Поскольку Бриде заметно встревожился, тот добавил:

– Ладно, ладно, нельзя уже и пошутить…

Затем, обернувшись к человеку, ожидавшему в стороне:

– Подходите, Руане, дайте-ка я представлю вас одному из моих старых друзей.

– Весьма польщен, – сказал человек наружности старого республиканца, с уважением поклонившись.

– Мой старый друг Бриде – один из наших. Он некоторое время колебался, смотрел, куда ветер дует, но, наконец, нашел свой путь. Не правда ли, Бриде?

– Я тебя прошу…

Обращаясь к Руане, Бассон продолжал:

– Вы еще с ним увидитесь, у него будет к вам дело.

Потом, поворачиваясь к Бриде:

– Это с ним ты будешь иметь дело. Мсье Руане – бесценный сотрудник.

– Буду счастлив оказаться вам полезным, – произнес тот с тем же большим почтением.

Затем он скромно отошел.

Спустя некоторое время, когда Бриде снова оказался наедине с Лавессером, он сказал:

– Ну что за тип этот Бассон! Такие шуточки неуместны в данный момент.

– Это и в самом деле, скорее дурной тон! – заметил Лавессер.

– Если приехать в Виши, чтобы поступить на службу Маршалу, называется быть голлистом, если такой человек, как я, голлист, нет, я не понимаю, человек, у которого эта банда негодяев-коммунистов, евреев, франкмасонов отняла все… Ведь это они виноваты, ведь это они привели нас к тому, что случилось… Но я все же верю, что их заставят заплатить за все… и дорого. Это никогда не будет слишком дорого… Человек, который был счастлив… который жил себе тихо, не делая никому ничего дурного…

Бриде оживился, он, наконец, обрел нужный посыл.

– Это я-то, я – голлист! Хорошенькое дельце! После того, что эта шайка сделала с моей страной… Просто не поверить, что не нашлось раньше порядочных французов, которые бы их привели в чувство. Но теперь, теперь все изменилось. Покончено с политикой, с блатом, с махинациями.

Поскольку Лавессер довольствовался лишь тем, что качал головой, Бриде, который довел себя до той крайней степени отвращения ко всем этим предателям, что уже не мог даже об этом и говорить, неожиданно сменил тон.

– Я не хочу впадать в ярость, – сказал он.

– Я не понимаю, – заметил в этот момент Лавессер, – почему вы так серьезно восприняли шутку Бассона.

Бриде на мгновение растерялся, что ответить. Потом, взяв себя в руки, ответил:

– Про вас бы сказали, что вы – голлист, вам бы это тоже мало понравилось!