Галина Николаева - Битва в пути

То смутное недовольство, которое ощутил он в первый же день, разрослось в отчетливое и постоянное раздражение. Он уже ясно видел недостатки завода — слабость заводской металлургии, отсталость технологии, изношенность станочного парка, текучесть кадров.

А меж тем на заводе, казалось, не замечали этого — инструментальный цех загружали заказами со стороны, окончательно подрывая этим заводское хозяйство, уходивших рабочих заменяли новыми, тонны металла списывали в брак, а план выполняли за счет аварийных и сверхурочных работ в конце месяца, как будто так и полагалось. Планы перевыполнялись, премии выплачивались, и на всех совещаниях твердили о достижениях победоносного коллектива.

Бахирев несколько раз пытался об этом говорить с Вальганом. Директор соглашался, но, занятый предстоящим увеличением программы, лимитами, энергетикой, скороговоркой отвечал Бахиреву:

— Вот решим основное, тогда займемся частностями. Но Бахирев считал это главным.

«На заводе бьют но оглоблям, а не по лошади, — думал он. — Я знаю еще немного, но это немногое знаю уже крепко. Когда крепко знают, тогда крепко и действуют».

Однажды ему передали, что его разыскивает директор,

«Вот и кстати!» — сказал он себе.

На лестнице заводоуправления его встретила секретарша Вальгана:

— Наконец-то! Почему так долго? У нас же Сергей Васильевич!

— Какой Сергей Васильевич?

— Бликин!! Бликин Сергей Васильевич! Секретарь обкома.

Бахирев заторопился. Мелькнуло в памяти все, что он слышал о Бликине: «Умен, демократичен, решителен. Приехал на завод. Значит, знает! Значит, встревожен!»

Секретарша удивилась неожиданной легкости, с которой он взбежал по лестнице.

С первого взгляда картина, открывшаяся в кабинете у директора, удивила его. Группа людей в большом, по-вальгановски уютном кабинете показалась слишком непринужденной и жизнерадостной. Центром ее был широкоплечий человек с небольшой, красиво посаженной головой. Он сидел в директорском кресле, удобно и покойно откинувшись на спинку. За спиной его в вечернем свете золотились кремовые панели, неподвижными декоративными складками падали шоколадные гардины. Напротив него сидел Чубасов, выпрямившись и положив руки на подлокотники. Глаза его блестели больше, чем всегда, и все та же непонятная Бахиреву, застенчивая и мягкая, «жениховская» улыбка морщила крупные, губы. Уханов всем корпусом подался вперед и замер в радостной неподвижности, только раскрасневшееся лицо поворачивалось то к Бликину, то к Вальгану. Вальган по-мальчишечьи примостился на ручке соседнего кресла и оживленно говорил Бликину:

— Зарежет нам энергетика апрельскую программу! А, Дмитрий Алексеевич! Наш новый главный! — представил он Бахирева и продолжал: — Помогай атаковать обком!

— Зачем обком! Вы энергетиков атакуйте! — возразил Бликин.

— Ездил к ним Николай Александрович Чубасов. Просил я его: «Ну, размахнись ты хоть раз! Тряхни стариной! Дай нокаут!»

— Боксеры на партийной работе! Вот она, демократия! — засмеялся Бликин. — Ну как, оправдывает назначение?

— Не нокаутирует! — развел руками Вальган. Бокс так не вязался с хрупкой фигурой и мягкими манерами Чубасова, что у Бахирева невольно вырвалось:

— Боксером были? Непохоже. Чубасов по-девичьи покраснел.

— Да я так, любителем…

— Нет, почему! — вступился Уханов. — С профессионалами схватывался. Цветы получал от девушек. Не столько, правда, за победы, сколько за рьяность. Как говорится, «не щадя живота».

— Во всяком случае, не щадя зубов! — Бликин взглядом указал на металлическую челюсть.

Над парторгом все подшучивали любя, и все же в иронии Бликина Бахиреву слышалось чуть заметное пренебрежение.

Вальган опять обратился к Бликину и, по своему обычаю смешивая шутку с серьезным, упорно повел какую-то свою линию:

— Парторг не нокаутирует, энергетики не поддаются! Госплан и министерство нам не внемлют! Они далеко! Но вы, Сергей Васильевич, своими глазами видите положение.

Бликин поднял бледное лицо.

— Что ты волнуешься преждевременно? Я же сказал: вопросы энергетики и металла обсудим на бюро. Где у тебя твоя знаменитая зажигалка?

Он сам нашел на столе зажигалку в форме трактора, повертел ее и закурил. Закуривая, он склонил голову, и кончик тонкого, с горбинкой носа чуть отклонился в ту же сторону. Бахирев с любопытством всматривался в лицо секретаря обкома. Всего примечательнее в нем был взгляд светло-карих глаз, одновременно и пристальный и ускользающий. Казалось, секретарь пытается проникнуть взглядом в каждого, но в то же время избегает допускать посторонних к каким-либо глубинам.