Галина Николаева - Битва в пути

В призывном голосе Вальгана было нечто общее с призывным, прикованным к горизонту взглядом поднятой на высокий постамент статуи, с ее движением, таким стремительным, что от него распахнулись даже мраморные полы шинели.

За эту общность, за этот бьющий ключом призыв Бахирев сразу «простил» Вальгану и его многоречивость, и его привычку ласкать собственный подбородок, и многие другие раздражавшие Бахирева особенности.

«Силен, силен директор! — почти завидуя ему, сказал про себя Бахирев. Он не был речист и особенно ценил недоступный ему ораторский талант. — Забирает за душу, бисов сын! И слова не его, а ведь поди ж ты! Голос?.. Или лицо?… Это, что ли, называется «вдохновение»? Умеет. Я бы этак не сумел. Больше тысячи людей — и всех взял! Лоб мокрый, кудри прилипают… Силен…»

После митинга Бахирев отправился осматривать цехи. Он решил для начала пойти один, чтоб ничто не мешало сосредоточенности. «На заводе, как в бою, слабое место — на стыке частей, — думал он. — Моторный цех — стык сборки и металлургических цехов… Стык конца и начала. Здесь и рвется. Гильза и блок лихорадят завод… Начнем с моторного».

Строй станков, их мерный гул, вееры искры, потоки эмульсий — все было знакомо Бахиреву. В центре цеха заметил он странное безлюдье и устремился туда. Здесь парила автоматика. На линии не было ни души. Ни суеты, ни гама, лишь мерное пощелкивание командного пульта. Тяжелые головки цилиндра. то скользили в точном и мерном ритме, то плавно поворачивались, то сами собой осторожно перевертывались вверх дном по невидимой, неслышной команде.

Ни голосов, ни суетливых движений, только мерное пощелкивание да скользящее движение меняющейся на глазах детали.

Бахирев стоял один, не двигаясь. Отдых! Он отдыхал здесь не телом, но всем сознанием, от сумятицы рапорта, от противоречий завода. Так отдыхает путник у знакомых привалов, так отдыхает художник возле любимых полотен.

Перед ним было как бы ядро будущего завода. Оно существовало. Оно билось сильно и ровно, как бьется здоровое, не отягощенное никакими пороками сердце, Бахирев стоял, наслаждаясь:

«Вот оно! Воплощенная мечта инженера. Может быть, то, что называют «мечта поэта»? Вот такой тракторный завод от начала и до конца!»

Он с трудом оторвался и зашагал главным проходом. Навстречу выбежал улыбающийся мальчуган в форме ремесленника. На обеих руках его, подобно муфтам, были надеты серебристо-серые гильзы. Испачканное лицо выражало ажиотаж.

— Эй, моторщики! — кричал он. — Чепе! Чепе! Конвейер встал по гильзе! Его окружили.

— Как «по гильзе?» — спрашивал знакомый Бахиреву по рапорту Сагуров. — У вас же гильза в запасе!

— Бракованная! Овальная!

Все заторопились к сборочной, а Бахирев, подумав, зашагал к линии гильзы. Оснащенная современными станками, она не вызывала сомнений. Вдруг Бахирев остановился в удивлении — молодой широкогрудый рабочий вручную, большой грязной деревянной кувалдой, правил гильзы на колодке.

— Что? Что? — прокричал Бахирев ему на ухо.

— Гильзы тонкостенные… Получается овальность… Вот выправляем…

— Есть по техпроцессу? Кувалда по техпроцессу? — кричал Бахирев.

— Нет, кувалда в техпроцессе не указана… Но овальность… Я ж объяснял… Овальность!.. — Для убедительности рабочий нарисовал овал рукой в воздухе.

Когда Бахирев пришел в сборочный, все там как-то опало, осело, и цех чем-то напоминал футбольный мяч, из которого ушел воздух.

Конвейер стоял. Тросы и шланги над ним одряблели и безжизненно повисли. Омертвев, остановился кранбалка. Люди, раньше плотно облеплявшие конвейер, теперь отхлынули от него, унося жизнь, шум, хлопотливую суету. Конвейер был безлюден, проходы же, прежде свободные, теперь заполнились рабочими. На блоках, на застрявших автокарах сидели и полулежали люди, курили, жевали бутерброды, переговаривались. Остановившийся конвейер Бахиреву приходилось видеть сотни раз, и каждый раз это зрелище тревожило его. Захотелось немедленно что-то предпринять…

Он отправился туда, где виднелась группа людей. Люди стояли над кучей гильз.

— Ну, я же говорил, что есть на сборке гильзы! Еще из фонда запасных лежат с той недели, — горячился Сагуров.

— А я ж говорил, что все овальные, все бракованные! — гудел Рославлев.

— Чтобы ОТК пропустило сто овальных гильз — этого быть не может!

— Как не может быть, когда есть!

По привычке досконально все прощупывать своими руками Бахирев сам молча измерил приборами внутренний диаметр и убедился в том, что налицо овал вместо круга. Так же молча он прошел обратно в моторный цех, взял три гильзы прямо из-под кувалды и замерил их в ОТК. Они были круглыми. Он велел отнести их в свой кабинет и только тогда снова пошел по цехам.