Константин Коничев: За Родину

В письме об этом он счел нужным не распространяться, потому-то оно и осталось не дописанным…

Был еще такой случай: один из крестьян, проживавший в ближайшей пограничной деревне, рубил лес для своей надобности. Нарушитель, заблудившись в лесу, вышел на стук топора, поглядел со стороны на лесоруба. Видит – мужичёк простоватый, невзрачный, такого можно припугнуть и заставить вывести куда следует. Нарушитель подкрался к крестьянину и строго спросил:

– Ты кто такой? Кто тебе разрешил здесь портить лес?

Крестьянин испуганно отшатнулся от дерева в с удивлением стал разглядывать пришельца.

Пользуясь его замешательством, нарушитель подошёл ближе.

– Да ты не бойся, я тебя не выдам, – начал успокаивающе нарушитель.

– А кого мне бояться? Я не помещичий лес рублю, я свой лес рублю.

– Ах, так! – горячась воскликнул нарушитель, держа руку в кармане, но, подумав немного, изменил тон, начал уговаривать крестьянина, чтобы тот за сто рублей указал ему дорогу к железнодорожной станции. Крестьянин согласился провести его к станции и даже для верности попросил наперёд деньги, а вместо станции, умышленно путаясь в тропинках, доставил неизвестного на пост, где как раз стоял Андрей. Тот взял наизготовку ружье и приказал нарушителю лечь.

На заставе, крестьянин брезгливо выбросив на стол сотню рублей, сказал начальнику:

– Это его деньги. Я взял их, чтобы не навлечь на себя подозрения нарушителя. Этот господин уже не первый встретился со мной и, вероятно, не последний. Только она напрасно думают, что интересы родины для мужика дешевле ста рублей…

Крестьянин засвидетельствовал свое показание и был отпущен. На прощание начальник заставы поблагодарил его, а Андрею сказал:

– Ну, товарищ Коробицын, сегодня тебе подвезло.

Придя в общежитие, Андрей достал бумагу и дописал письмо:

«Дорогая мама Степанида Семёновна и братец Александр, ещё спешу уведомить, что около границы в деревьях народ сознательный, чуть заметят нарушителя, сразу бегут на заставу, а то и приводят сами. Мы когда бываем свободны, ходим гулять в деревни поблизости. Куда приходим – везде нам рады»…

Знал Андрей, что письма из Красной Армии в деревне ждут. Соседи придут и станут расспрашивать Степаниду Семёновну о том, как живет её сын на границе. Пороется Степанида в корзинке, достанет письмо, подаст кому-либо из грамотеев и попросит, который уже раз прочесть.

Однажды в день отдыха комендант участка разрешил небольшой группе пограничников съездить на экскурсию. Во главе с политруком бойцы выехали в Ленинград. День был тёплый. В открытые окна вагона вливался свежий воздух. Поезд пересекал пограничную зону. Андрей не отходил от окна вагона, с любопытством разглядывал пригородные дачные места, шоссе, совхозные разработки и вдали дымящие заводы.

«Близко Ленинград от границы, пожалуй, ближе, чем наше Куракино от Сямжи» – подумал Андрей.

Политрук развернул свежую газету и, только взглянув на заголовки, громко произнес:

– Товарищи, какая неприятная новость!..

Пограничники столпились вокруг политрука. Он прочел им небольшую заметку, где говорилось о террористических действиях обнаглевших классовых врагов, с бомбами пробравшихся в Ленинградский Деловой клуб.

– Вот гады! И где только, на какой заставе они сумели усыпить бдительность наших ребят? – возмущался политрук. Разговор о бомбах, брошенных в Деловом клубе, распространился по всему вагону. Пограничники, ехавшие на экскурсию, ещё глубже почувствовали, насколько серьёзны их задачи.

Андрей, всегда молчаливый и задумчивый, подошел к политруку и вполголоса проговорил:

– Товарищ политрук, я вырос в глухих северных лесах и научился там в любую погоду, в любое время дня и ночи различать шорох зверя и человека. Прошу вас, поговорите с начальником заставы, чтобы с завтрашнего дня он посылал меня на такие посты, где можно скорее всего ожидать врага. Я не подкачаю…

Политрук одобрительно поглядел на Андрея и ответил ему согласием.

Поезд подошел к Финляндскому вокзалу. Пограничники вышли на перрон и построились в шеренгу по-два. Политрук произвел проверку, после чего по-два в ряд они вышли на площадь. Около памятника Владимиру Ильичу их ожидала грузовая машина. Через несколько минут они приехали к Исаакиевскому собору.

Пятьсот тридцать четыре ступени от подножия Исаакия до купола пограничники прошагали шумно и весело; отсюда они, восхищаясь, рассматривали город Ленина. Политрук хорошо знал Ленинград со всеми его достопримечательностями. Опираясь на железную решётку и теснясь вокруг политрука, пограничники слушали его пояснения: