С этой мыслью уже много лет живет Зинаида Игнатьевна Бевз. Уже и мужа Анатолия Петровича похоронила рядом с сыном, уже младший Юрий, давно взрослый, вместе с невесткой Маргаритой внучат ей подарили, а она не может примириться с мыслью, что Игоря нет.
"Судите сами, - говорит. - Всего двадцать дней оставалось до конца службы. Вот какое письмо прислал: "Здравствуйте, дорогие мои папа, маманя и братик Юра. Надеюсь, в этом году будем встречать Новый год за семейным столом. Нас сразу не отпустят, пока замену не пришлют, но вы сильно не переживайте за меня. Я очень занятый. У меня за спиной целый взвод, и я за них отвечаю. Так что, мои дорогие, не волнуйтесь, до скорой встречи. Ваш сын и брат Игорь".
Как мы ждали, как готовились к встрече!
И вот 7 сентября муж приходит с работы, а следом за ним пришла машина командира. Я набросилась на мужа: опять что-то натворил? Если что с самолетами - волос на голове не хватит расплатиться. А они все молчат. Дол-
го мужа не было. И вот ведь не было у меня предчувствия. Думала, что-то на работе у мужа. А потом, к вечеру, приезжают снова все. Я ничего не помню, кроме одного звука: "Зинуля, держись, Игоря нет".
Меня держали мужчины, а я вырывалась, уходила из их рук. Даже не верится, что я такая сильная, откуда сила бралась. И вот не верю, до сих пор не верю. Ведь я облетала все: "Аргументы и факты", и санаторий "Русь", и госпиталь в Ташкенте. Все записи есть, и мертвых и живых. А Игоря нет. Ни среди живых, ни среди мертвых.
И сны снятся такие, что подтверждают мои догадки, будто бы муж лежит под деревом, а рядом с ним еще какой-то мужчина с мальчишкой бурыкает-ся. Я набросилась на мужа: набрал каких-то, что ты с ними делаешь? А он мне: "Ша-ша! Не кричи. Это тот Андрей, которого мы похоронили. Это не Игорь. Игоря нету со мной". Вот тут и делайте вывод, как мне, матери, быть.
А то еще Игорешка приснился. Пришла будто на кладбище, а памятник лежит лицом вниз. Я стала рыдать и приговаривать. А Игоря не вижу. Слышу только за спиной голос: "Маманя, не плачьте, меня здесь нету".
Все, что у меня на душе все годы, - все вам рассказала".
Родили и воспитали это поколение матери, в детстве хлебнувшие все "прелести" военного и послевоенного времени середины ХХ века. Уходит время, и меняются на земле люди, вещи, травы и деревья, слова, мысли и песни, названия, конституции и привычки. Уже иному современнику, утром нажимающему кнопку с пьезоэлементом, трудно представить, что рядом с ним живёт (ещё живой!) человек, который в детстве добывал огонь с помощью кресала. Нет, он не ровесник неолита. Просто он выходец из той военной бытовой нищеты, когда даже спички считались роскошью.
Когда у молодых Ивана Дмитриевича и Раисы Павловны Бакулиных родился первенец Миша, им выделили комнату в студенческом общежитии. Памятная 309-я на ул. Никитина, 4. В тесноте, да не в обиде; наоборот - в радости! Там и началась короткая Мишина биография. А через год молодые специалисты получили двухкомнатную квартиру. Сейчас такие квартиры с проходными комнатами и совмещенными санузлами называют "хрущевками". Тогда такого названия еще не было - было радостно ожидаемое благоустроенное городское жилище "со всеми удобствами" на улице Кулагина, где взрослел, умнел, развивался с помощью родителей и детского сада N 25 и школы N 34, в которую поступил сразу во второй класс, и с помощью спортивных секций, особенно ДОСААФ, где он прыгал с парашютом, и радиотехнического колледжа и, наконец, Томского государственного университета, где он собирался стать физиком и откуда его призвали в армию.
Такая типичная советская биография. Где бы ни проклюнулся росток жизни, о нем заботились, "взрыхляли почву", "удобряли", "поливали", чтобы рос нормально. Может быть, не роскошно, по минимальной норме, но в норме. Невысокая зарплата родителей позволяла (в притирочку) кормить двух сыновей (позже родился брат Дима), одевать их, учить, покупать книги и игрушки, а позже, когда Миша повзрослел, - и мотоцикл ему, и даже "Запорожец".
И уходил в армию Михаил с чистым взглядом и спокойным сердцем: дело мужское, государственное, священный долг. Так он был воспитан не только школой и комсомолом - в памяти и в сердце жила военная эпопея деда, прошедшего через всю Отечественную до Берлина, а затем повоевавшего еще и с японцами.
Только Бог пожалел, видно, деда, Сделал так, чтобы дед не узнал, Что похищена нынче Победа, За которую кровь проливал…
- пишет Раиса Павловна в своих стихотворениях-плачах. Плачет и не может выплакать боль утраты. "Муж после гибели сына стал очень болен (психически), и я всячески старалась оберечь его от событий, напоминающих наше горе, - продолжает рассказывать мать Михаила. - Памятник (надгробие) делали сами с мужем, никто не помог - ни власти, ни комсомол, ни "афганцы", ни военкомат. Даже в письменном виде попросили написать, что я обещаю заплатить за разницу в стоимости памятника, какой мы хотим и какой ему положен как рядовому".
Читать дальше
