Будучи не в состоянии ужиться с новым настоятелем, Серафим ушёл из монастыря, скрывался в лесах на севере Порховского уезда и, в конце концов,
был найден, взят под стражу и заключён в петербургскую тюрьму. Однако влияние его не уменьшилось, а количество "духовных чад" всё росло. "Учеников Серафима открыли не только в Порховском уезде, в окрестностях Никандрова монастыря, но и в других уездах Псковской губернии: новоржевском, островском и псковском… Письменного изложения учения Серафима нет. Некоторые сведения об учении Серафима собраны при розысках по случаю побега его из монастыря. По этим сведениям лжеучение Серафима состоит в следующем: истинного христианства в настоящее время нет нигде; в мире теперь смрад и духота от нечестия людей; скоро наступит второе пришествие Христово; антихрист уже живёт в мире, и ему покорились все благородные и учёные люди… Ученики Серафима уже не раз назначали и день второго пришествия Христова, приготовлялись к нему переменою одежды, взаимным прощаньем, получением благословения от больших матушек и отпущения грехов. Проходил благополучно назначенный день, и матушки говорили: "Это случилось по нашим молитвам, чтобы иметь время убедить прочих к единомыслию с нами"…Последователи Серафима во все воскресные и праздничные дни усердно посещают православные храмы, поют с причетниками на клиросе, исповедуются и приобщаются св. таин в посты. Но при всём этом они говорят, что священникам не нужно верить, потому что они врата ада и что в них ересь… Во время своих собраний они читают акафисты, поют разные ими же составленные духовные песни, употребляя при этом разные музыкальные инструменты, приобщаются просфорою, разделяя её на мелкие части и влагая их в чашу, наполненную красным вином. В песнях серафимовцев выражается их печальное настроение: эти песни мрачны и унылы; в них высказывается недовольство своим положением на земле и желание как можно скорее освободиться от него в надежде лучших благ. Мрачное настроение духа они выражают и во внешнем своём виде, особенно женщины. Они обыкновенно покрываются тёмными платками, одеваются в тёмные платья и кофты. Такое мрачное настроение между серафимовцами потому особенно удивительно, что между ними преобладает молодой возраст".
И всё же сильное сомнение закрадывается в справедливости слов Клюева, который отнес вероисповедание своей матери к серафимовскому православию. Дело в том, что члены серафимовской секты принимали на себя обязательный обет безбрачия: "Холостые не женитесь, женатые разженитесь". К клюевской семье он неприменим. Речь, скорее, о другом - о знакомстве Прасковьи Дмитриевны с серафимовцами и о вынесенных в материнской памяти сектантских гимнах, на исполнение которых она была большая мастерица.
"Несколько тысяч словесных гнёзд стихами", что "памятовала" Прасковья Дмитриевна, по словам Клюева, - огромный массив песенного северного фольклора, доступный ей, - плачее и песельнице. "Нигде так не сбереглись эти отголоски старины, - писал Павел Иванович Мельников (Андрей Печер-ский) в своём знаменитом романе "В лесах", что был одной из любимейших книг Клюева, - как в лесах Заволжья и вообще на Севере, где по недостатку церквей народ меньше, чем в других местностях, подвергся влиянию духовенства. Плачеи и вопленицы - эти истолковательницы чужой печали - прямые преемницы тех вещих жён, что "великими плачами" справляли тризны над нашими предками. Погребальные обряды совершаются ими чинно и стройно, по уставу, передаваемому из рода в род… Одни плачи поются от лица мужа или жены, другие от лица матери или отца, брата или сестры, и обращаются то к покойнику, то к родным его, то к знакомым и соседям. И на всё свой порядок, на всё свой устав… Таким образом, одновременно справляется двое похорон: одни церковные, другие древние старорусские, веющие той стариной, когда предки наши ещё поклонялись Облаку ходячему, потом Солнцу высокому, потом Грому Гремучему и Матери Сырой Земле".
При том, что в семье хранятся все предания, все заветы староверчества, и "Житие" Аввакума, и "Поморские ответы" - настольные книги ("Раскол бабами держится, - писал тот же П. И. Мельников, - и в этом деле баба голова, потому что в каком-то писании сказано: "Муж за жену не умолит, а жена за мужа умолит") - немало в доме и "отреченных" книг, тайных, чернокнижию принадлежащих. Здесь и "Шестокрыл" итальянского еврея Эммануэля-бар-Якоба, составленный из шести крыл - хронологических таблиц иудеев (описание книги было издано в 1887 году). Здесь и "Новый Маргарит", составленный Андреем Курбским, и скопческие величальные песни о Петре Искупителе…
Читать дальше
