- Что будем делать? - задал вопрос Алексей и заглушил мотор.
Все молча смотрели в окна на бескрайние заснеженные поля. Солнце уже скрылось. Короткий зимний день кончался, и уже было видно, что вот-вот на землю упадут январские сумерки.
- Да-а, - неопределенно сказал отец Дионисий, напряженно думая, - что же, действительно, делать.
- Пойдемте пешком, - предложила Валентина. - Тут идти-то всего ничего.
- А машина? Матушка не сдавалась:
- Здесь оставим. В этаком безлюдье кто ее тронет?
- Ну, ты даешь, сестренка! У нас ничего без присмотра оставить нельзя, - возразил Алексей. - Не успеешь оглянуться, как останешься без колёс.
- Ладно, - решил отец Дионисий, - вы езжайте назад, а я пойду в село. У меня всё равно другого выхода нет.
- Я с тобой! - решительно заявила Валентина.
- И я - тоже! - поддержала ее Алексеева невеста. Алексей обиделся.
- Выходит, вы все хорошие, а я - поросенок, да?
- Перестань, Леш, - отец Дионисий положил ему на плечо руку. - Это они так, из солидарности. Я их не возьму.
- Нет, не так! - в один голос откликнулись женщины. - Собрались, значит, все, назад пути нет. Пошли, служба скоро.
- Хорошо, - сдался Алексей, - уговорили, оставим машину на обочине. Будем надеяться, никто за ночь ее не тронет.
На том и порешили.
Узкая тропинка, петляющая среди сугробов, привела их к храму. Замка на двери не было, значит, гостей ждали. Из форточки нижнего окна за притвором высовывался конец жестяной трубы, из которой весело струился дымок. Перекрестившись на выцветшую иконку, криво висящую под козырьком на крыльце, отец Дионисий, а за ним все остальные вошли в церковь.
Храм оказался трехпридельным. Для того чтобы сохранить хоть немного тепла, центральная арка перед храмовой частью была затянута полиэтиленовой пленкой. Службы совершались в южном приделе: возле него стояла железная печь, такие, наверно, когда-то называли "буржуйками". Труба, конец которой наблюдали отец Дионисий со товарищи в форточке, тянулась над царскими вратами и исчезала за алтарем. У печки сидел на корточках бородатый старик. Открыв дверцу, он бросил в огонь пару березовых поленьев, поправил их кочергой и только тогда посмотрел на гостей.
Вошедшие перекрестились, и отец Дионисий обратился к старику:
- Здравствуйте! - громко сказал он. - С праздником!
- И вы здравствуйте, коли не шутите! - весело ответил старик и закрыл дверцу печи. - Откуда путь держите?
- Из города, на праздник к вам прислали, - сказал отец Дионисий. - Нам бы старосту увидеть, Антонину Павловну.
- Так это батюшка? - обрадовался бородач, видимо, не сразу признавший в светской одежде молодого священника, тем более что борода у отца Дионисия еще с трудом вырисовывалась. - Приехали, выходит, это хорошо. - Старик потер ладони, будто они озябли. - А мы искали трактор, что-
бы дорогу-то, значит, прочистить от большака, да не нашли. Захаров обещал - председатель соседний - да не прислал почему-то, Бог ему судья.
Старик поднялся, отряхнул с колен дровяной мусор и подошел под благословение.
- Я тут сторож буду, - продолжал говорить он. - Хотя что сторожить-то? Народу у нас нету, одни старухи вон остались, человек тридцать, свой век доживают… Да я у них навроде пастуха… А?… Сейчас к Антонине пойдем, она здесь рядышком проживает, в двух шагах.
Староста храма Антонина Павловна оказалась крепкой на вид, румяной старушкой без единого седого волоса. Она обрадовалась гостям и тут же усадила их за стол.
- Матушка, сегодня сочельник, можно и без обеда обойтись, - попытался отказаться отец Дионисий, но та и слушать не стала.
- Как же это, с дороги-то?… Я вам обеда не предлагаю, а поужинать следует. Для подкрепления сил, значит. - Она поставила на стол пузатый электрический самовар и стаканы в голубых подстаканниках. - Помню, мама-покойница говорила: не поужинавши, легче, а поужинавши, лучше. Или не так?
Все засмеялись.
- Так, так.
- Ну и рассаживайтесь, кому где нравится. Помолимся, чайку попьем, а там, глядишь, и на службу пора. И ты садись, Евдокимыч, - пригласила она сторожа, - погрей душу.
Бородач отказался и ушел, сославшись на топящуюся в храме печку, которую, дескать, опасно оставлять надолго без присмотра. Бабушка Антонина успевала угощать молодежь чаем с сухими, твердыми, как камень, баранками и рассказывать о делах церкви. Прихода давно уже в Сосновке не было: народ, что помоложе, разъехался, а тут в райцентре открыли церковь да в соседнем большом селе молитвенный дом - в Сосновский древний храм ходить стало некому. Некоторое время здесь служил старенький иеромонах Агафангел, но и того куда-то перевели за бедностью прихода.
Читать дальше
