Наталья Баранская - «Молодой веселый фокс...»

Артемий Николаевич увидал издали автобус, ускорил шаг, потом побежал, но не успел. «Вот они — шестьдесят», — подумал он сердито. На днях только отмечали эту дату, он еще не привык к своему новому возрасту. Поглядев вслед автобусу, Артемий Николаевич стал читать объявления, наклеенные на столбе. Каждое утро, если приходилось ждать, читал он одно и то же, бесцельно, просто так: «Меняю трехкомнатную квартиру… первых и последних этажей не предлагать», «Продается гардероб из венгерского гарнитура…», «Куплю письменный стол недорогой», «Срочно нужна няня…» Артемий Николаевич думал о том, что жизнь полна нелепой суеты — обменов и обманов, беготни за нужными вещами и покупки ненужных, и что за всем этим порой мы упускаем самое главное…

Но сегодня в глаза бросилось необычное: на голубой бумаге была нарисована забавная собака. С поднятой кверху мордой, похожей на кукурузный початок, она прыгнула за мячом. Рядом с рисунком печатными буквами было выведено: «Молодой веселый фокс хочет переменить хозяев». И затем помельче: «Отдам собаку в хорошие руки». Слово «отдам» подчеркнуто. «Звонить Ирине Николаевне, телефон…» Но тут подошел автобус, Артемий Николаевич влез в его тесную духоту и отправился на работу. Он ехал и улыбался, вспоминая про веселого фокса.

От автобуса до института было минут десять ходьбы. Артемий Николаевич шел быстро, какой-то веселенький мотивчик подыгрывал его шагам: тра-та-та, тра-та-та… трам-пам-пам… двести два… тра-та-та, двадцать два, тра-та-та! Двести два — двадцать два — двадцать три… «Интересно, что это такое? — подумал Артемий Николаевич. — Какой-то телефон. Но чей?»

Рдруг из дома выбежала с веселым лаем собака, вытащила за собой на поводке девочку, они чуть не наскочили на Артемия Николаевича, и он сбился с шага… Двести два, два… А! Так это телефон с объявления, телефон женщины, которая хочет отдать собаку. Ирина Николаевна, кажется. Как он запомнил? Чудеса, да и только! Он же не успел прочитать объявление до конца! Двести два — двадцать два — двадцать три? Изумился он опять. Да-да-да, так-так-так, так-так-так! — простучало в ответ.

Вот институт, вот отдел, где он работает, его стол. Рабочий день начался, и стук умолк. Но только Артемий Николаевич кончил работу и вышел на улицу, как опять застучало: двести два, двадцать два, двадцать три…

«Привязался ко мне этот телефон», — подумал Артемий Николаевич. Подумал и улыбнулся. «Просто наваждение какое-то». Он шел пешком, напевая про себя «тра-ля-ля, тра-ля-ля, тра-ля-ля…»

— Вот возьму и позвоню, — сказал он вслух.

Но что же он скажет Ирине Николаевне? Собаку он брать не собирается. Он не может ее взять — жена не согласится. У них в доме никогда не было ни собак, ни кошек. Даже цветов не водилось. Тамара Петровна считала все это лишним. А почему бы теперь, когда они остались вдвоем, не завести им собаку? Нет, жена не захочет…

«Все равно позвоню!» — решил Артемий Николаевич. Он сам не понимал, что с ним творится. Легкомысленным он не был, не был падок на быстрые знакомства, случайные встречи. Жене не изменял. Бывал у него флирт — он нравился, ему нравились. Но все как-то обыкновенно, неинтересно. А сейчас что? Чаровство…

«Позвоню!» Артемий Николаевич подошел к будке автомата, вытащил из кармана мелочь, стал искать двухкопеечную монету. Монета нашлась. Он задумался: спросит Ирину Николаевну, а дальше что? «Нет, это мальчишество». И, зажав монету в руке, Артемий Николаевич пошел дальше.

…Двести два — двадцать два — двадцать три. «Фу, черт! Вот позвоню и скажу: «Замучил ваш телефон, ничего не могу сделать, извините». Она остроумна, это видно, — поймет. Вероятно, без предрассудков — поймет, конечно. И с фантазией — конечно же поймет». И Артемий Николаевич снова стал искать глазами автомат. Но автомата не было, и он долго шел, пока не увидел стеклянную будку. Прикрыл за собой дверь, опустил монету и вдруг почувствовал, как застучало сердце. «Это что еще за глупости», — рассердился Артемий Николаевич, и взамен приготовленных покаянных слов какая-то игривая фраза завертелась на губах: «Ну как, веселый фокс еще не нашел себе новых хозяев?»

Но все было забыто, когда он услышал чистый, ясный молодой женский голос. Она сказала «слушаю» и, удивившись молчанию, повторила: «Я слушаю вас». Одолев внезапную немоту, Артемий Николаевич спросил: «Ирина Николаевна»? Да, это была она. «Я насчет собаки… — неожиданно для себя сказал он. — Если еще не поздно… По вашему объявлению. Разрешите посмотреть?» Голос у него сел от волненья, он кашлянул и сказал «простите». Она спросила, есть ли в семье маленькие дети, дала свой адрес. Ему хотелось, чтобы она спросила еще что-нибудь. Нежный, обаятельный голос. Прозрачный, как родниковая вода. Но разговор был закончен — они условились, что он придет завтра.