Наталья Баранская - Грешница и Праведница

Бог создал Адама, создал и Еву из ребра его, создал он также рай и взрастил в том раю древо. На сем древе вызрел, — не без ведома бога, — плод: прекрасный, но запретный. Когда дьявол-змий, пробравшись в рай, соблазнил Еву откушать запретного плода, господь наказал и Еву и Адама, изгнав из рая. Не только этим наказана была Ева. Господь предал нестойкую дщерь свою навечно суду праведниц. И праведницы судили и судят Евин грех сурово, будто сами не дочери от дочерей ее и будто им не доводилось вкусить запретного райского плода или хотя бы помыслить и пожелать того.

Майским ранним вечером Грешница (ее звали Ира, Ирина) возвращалась с работы на метро. Была она немного близорукой, чуть рассеянной, поэтому с ней постоянно случалось что-нибудь забавное. Вот и сейчас: вышла на своей станции, но пошла не в ту сторону. Спохватилась, резко повернула, чуть не наскочила на кого-то, и тот, она слышала, повернул за ней. Она ускорила шаги, преследователь тоже. Она побежала по лестнице, перемахивая через две ступеньки, молодой длинноногой женщине в брюках это нетрудно. Тот, кто гнался за ней, запыхался. Однако и у нее не хватило сил, она прижала рукой бьющееся сердце и обреченно закрыла глаза.

Жесткое, неживое коснулось ее руки, и прерывающийся голос произнес:

— Девушка, вы оставили… вы забыли… возьмите…

Она открыла глаза. Высокий мужчина пытался отдать ей книгу. «Фолкнер! Вот ужас — она не положила его в сумку?» Что-то знакомое увиделось ей в узком лице, в глазах, увеличенных стеклами очков, угловатой, худощавой фигуре.

Она поблагодарила, пытаясь вспомнить, где видела этого человека, и тут же выронила Фолкнера.

Оба хотели подхватить падающую книгу, наклонились, он неловко коснулся ее груди, потом они стукнулись коленями, а поднимаясь, — головами. Тут оба рассмеялись, а рассмеявшись, узнали друг друга. Года четыре назад они работали вместе, она была откомандирована своим институтом в лабораторию, которой он руководил. Имя она забыла, а фамилию вспомнила — Неверов.

— Так вы та самая беленькая девочка, которая все время…

Он замолчал. Может, не надо напоминать, что она тогда все время плакала. Она и теперь выглядит грустной.

Он спросил, можно ли ее проводить, взял под руку.

Вот этого не следовало делать. Когда они ловили падающую книгу и коснулись друг друга, выбилась искра. Не искра, из которой разгорается пламя, а простая искра, зажигание, как в моторе, водители знают и говорят именно так: искра.

И теперь, только он взял ее под руку, оба почувствовали легкий электрический разряд, будто ток прошел от нее к нему или наоборот, это неважно.

— Ну, как вы теперь, что? Расскажите, — попросил Неверов.

— Теперь я не плачу, — угадала его вопрос Ира и придержала вздох, но он все же уловил тончайшую вибрацию воздуха. Вероятно, не так все хорошо у нее. Он вспомнил: тогда ее оставил муж, она была несчастна. «Что было потом, расскажет ли она?»

Она сказала, что года два спустя опять вышла замуж, но второго мужа не любила, им обоим стало скучно, и они мирно расстались.

— Наверное, не надо было… Напрасно я за него вышла, — и она опять вздохнула, на этот раз легко, свободно, и улыбнулась.

— Ну, а вы как живете?

Вопрос был данью вежливости. Она мало знала о Неверове раньше и, конечно, не ждала отчета. Просто им нравилось идти вместе, шагать в ногу, легко и складно, ловко пришлись друг к другу их локти, плечи, и ее висок, когда она поворачивала голову, касался его подбородка.

Заговорили о работе, Он был в курсе основного направления ее института, даже мог обрисовать перспективы лаборатории, где она младшим научным. Это было интересно само по себе и вызвало интерес к личности собеседника.

Так возобновилось знакомство, и не просто возобновилось, помните, тут выбилась искра, они потянулись друг к другу и вскоре сблизились.

Ничего особенного не было в ней — молода, мила, тонка в талии, округла в бедрах, немного беспомощна, серые глаза рассеянно щурились, а светлые прямые волосы, распущенные по плечам, были шелковисты. Ему казалось, что она похожа на плакучую березу, есть такие — с ветвями, опущенными вниз.

В нем тоже не было ничего примечательного: мягкий, спокойный, пожалуй, тоже чуть грустный и слегка рассеянный человек.

Разница, и существенная, была вот в чем: он был значительно старше и у него была семья. Он был муж и отец, и, как мужу, ему, наверное, следовало остерегаться разных опасных случайностей, например, встреч с милыми молодыми женщинами.