Но этот, который сейчас шагал следом за мной по ступенькам, был совсем чужим. И шаги его в гулком лестничном пролете отзывались в моих ушах тревожно и чуждо.
Как ни тяни, как ни медли, а все же мы добрались до четвертого этажа, до нашей двери с номером «25». Я хотел по обыкновению подпрыгнуть и в прыжке нажать звонок — он у нас был высоко, под самой притолокой. Но большая рука в кожаной перчатке поверх моей руки легла на кнопку.
Когда Ма отворила дверь, мне сразу же стало ясно: ее нисколько не удивляет появление чужого человека. Ее отнюдь не огорошил приход незнакомого иностранца. Она знала, что он придет. Она, конечно, еще утром знала, что к нам в дом явится гость.
И значит, именно поэтому такой ослепительной, бьющей в глаза чистотой сияла сейчас неказистая, старенькая наша квартира. И значит, ради этого случая из кухни долетали сюда, в переднюю, сногсшибательные запахи: украинского борща, щедро заправленного чесноком, жареной гусятины и оладий — я тотчас, как вошел, учуял все эти запахи.
Да и сама она — Ма, Галя, Галина Викторовна — была, боже ты мой, до чего нарядная! На ней было шерстяное канареечное платье с заутюженным в мелкую складку подолом и с перламутровыми радужными пуговицами — самое лучшее ее платье, которое она надевала по праздникам, а в другом она ходила на работу: у нее еще было и другое платье.
Но поверх этого праздничного платья был надет фартук, дававший понять, что никакого праздника нынче нету, а всего лишь выходной день и что она здесь, в этом доме, не досужая гостья, а хозяйка.
Смуглые щеки ее слегка запунцовели: ведь она только что, на звонок, выскочила из кухни, где готовила обед, жарила-парила и крепко умаялась со всей этой стряпней.
А губы ее улыбались приветливо и слегка растерянно, когда она переводила взгляд с меня на пришельца, а с пришельца опять на меня…
— Вы уже познакомились?
Этот, в шляпе, должно быть, догадался, о чем его спрашивают, хотя и ни бельмеса не понимал по-русски, — как-то сообразил. Он снял с головы шляпу, содрал перчатку и подал мне пятерню:
— Ганс…
— Рымарев, — ответил я и, коротко тряхнув протянутую руку, ушел на кухню.
Надо бы пообедать, пора уж. В делах, касающихся обеда, я давно был вполне самостоятельным человеком. Ведь Ма обычно обедала на работе, на заводе — завод находился очень далеко от нас, на краю города, целый час ехать трамваем, и она при всем желании не могла приезжать домой в перерыв, чтобы накормить меня. Она всего-то и успевала, что приготовить обед с вечера на завтра, а остальные заботы — согреть, съесть, перемыть посуду — ложились на меня. Я привык хозяйничать сам. Мне это даже нравилось.
Вот и сейчас я взял тарелку, половник, сдвинул крышку кастрюли — под нею вкусно клокотал рдяный борщ.
Но появилась Ма.
— А руки? — ужаснулась она вполголоса.
Отобрала тарелку, подтолкнула меня к умывальнику.
Насупясь, я долго вертел под струей воды скользкое мыло. Ма стояла за спиной.
— Зачем он пришел… этот немец? — спросил я напрямик.
— Как это «зачем»?
Хотя я и не видел ее в данный момент, но мог себе представить, как отчаянно расширяются глазищи на маленьком лице — брови вразлет, ресницы вразлет.
— Как это «зачем»? В гости. И потом… он не немец, а австриец.
Я иронически хмыкнул.
— Он работает на нашем заводе, — продолжала Ма. — Политэмигрант. Вытирая руки полотенцем, я взглянул на нее исподлобья. И должно быть, что-то слишком недоброе читалось в моем взгляде, потому что она добела закусила губу. Но тотчас овладела собой.
— Марш за стол, — сказала Ма и, обняв меня за плечи, повела в комнату.
Комната у нас была маленькая, в одно окошко. У окошка тахта, накрытая дряхлым ковром, с рядком подушек-думок вдоль стенки; на этой тахте спит Ма. Близ тахты — круглый стол. В углу — шкаф, на шкафу — чемодан и всякие коробки-картонки. Вот и все. Почти все. Совершенно непостижимым образом в эту комнату — между шкафом и дверью — втиснулась еще и моя кровать. Детская кроватка, которую Ма завела, когда я появился на свет. Сначала она была с сеткой, потом сетку сняли. И если эта кроватка еще кое-как помещалась в комнате, то сам я уже с трудом помещался теперь в этой кроватке: вырос. А вообще, несмотря на тесноту, комната у нас была хорошая, очень уютная, и на двоих ее вполне хватало. Как раз на двоих. Много ли нужно двоим людям?
— Прошу к столу, — объявила Ма и перевела гостя с тахты, где он восседал сложа руки, на стул.
Меня она усадила напротив гостя.
Читать дальше