Михаил Бубеннов - Орлиная степь

Вскоре явился Виталий Белорецкий.

— Горючее слили, — сообщил он и шумно, облегченно выдохнул, давая понять, что это стоило ему немалого труда. — Помощник бригадира пашет — расписалась сама Феня Солнышко. Уговорил. А куда она это горючее денет? В кашу много не пойдет. Ну, как ты тут, готова?

Увидев, что Светлана и не собиралась в дорогу, он начал хватать и укладывать в чемоданчик и рюкзак ее вещи. Светлана не противилась. Зачем? Пусть укладывает…

Набежали в вагончик девушки-подружки из дневной смееы, должно быть бросили свой завтрак. Девушки зашумели было, начали уговаривать Светлану не покидать бригаду, но на них с яростью накинулся Белорецкий.

— Что вы лезете не в свое дело? Что вам надо? — кричал он и, кажется, силой выталкивал девушек из вагончика. — Сколько вам объяснять? Все уже сказано!

Светлане больно было оттого, что Белорецкий выгоняет подружек, но остановить его не было сил. Надо бы крикнуть, а как крикнешь, когда все в тебе обмерло? Видно, тому и быть.

Выгнав девушек, Белорецкий взял Светлану за плечи и оторвал от подушки. Что ж, приходится вставать, если так надо. Тем более, что шофер бензовоза давно ждет их, а у него свободного времени в обрез.

Через несколько минут бензовоз с ревом летел по степи, увозя ее невесть куда. Но не все ли равно? Пусть летит, сколько у него есть сил, хоть в кромешный ад!

Светлана не отдавала себе отчета, как долго они ехали по степи. Она не слышала, о чем иногда переговаривались шофер Скворцов и Белорецкий, не отвечала на их обращения к ней; уцепившись обеими руками за сиденье, чтобы не подбрасывало на ухабах, она все время сидела с закрытыми глазами — так лучше, когда не знаешь и знать не хочешь, куда едешь.

Но вот бензовоз остановился, и Светлана вдруг расслышала разговор двух спутников.

— Дальше не могу, — твердо сказал Скворцов. — У меня каждая минута на учете. И так рискую… Если я опоздаю, знаешь, что будет? А мне нет никакого расчета расставаться с этой баранкой.

— Я заплачу, — угрюмо пообещал Белорецкий.

— Всех денег не загребешь.

— Куда же нам дальше?

— А вот прямо этой дорогой.

— Ее и не видно.

— Да уж что и говорить, отсюда дороги не торные, — ответил Скворцов, должно быть не очень-то одобряя бегство москвичей из степи. — Ну, ничего, не заблудитесь! Так вот прямо и валяйте. Сначала попадется колодец с журавлем, потом кошары, а уж дальше казахский аульчик. Там отдохнете, а к вечеру будете на диком бреге Иртыша.

— На станцию надо бы!..

— Туда мне совсем не с руки.

— Но если спросят тебя, что скажешь?

— Скажу, что высадил у поворота на станцию.

— Правильно.

— А мне ничего другого и нельзя говорить. Скворцов и Белорецкий вылезли из кабины и отошли назад — снять привязанные у бака чемоданчики и рюкзаки. И оттуда вновь послышались их голоса:

— А как на Иртыше? Ходят там пароходы?

— Должны ходить.

— Пристань-то близко?

— В ауле спросите, как идти.

И здесь все, что обмерло в Светлане, все вдруг ожило. Значит, они едут не на станцию Кулунда, а на Иртыш? На тот самый, про который поется в песне? А оттуда в Москву? Странно, она и не знала, что со степи можно отправиться в Москву по воде. Значит, до Омска на пароходе, а там на поезд? Ах, этот Виталий! Это он придумал такой маршрут, когда Скворцов отказался везти их на станцию. Но почему он ведет себя так, словно боится погони? Кто их может догонять? Неужели он думает, что их догонит Леонид?

Светлана быстро открыла глаза. Боже мой, где же они, где? Может быть, все это бред? Вокруг бензовоза, пока хватал глаз, лежала выжженная дотла степь, а над ней висело низкое хмурое небо. Черная пустыня, без каких-либо признаков жизни, занимала весь мир. Да разве есть в этом мире дороги? Разве может катиться здесь вольнолюбивый Иртыш?

Подойдя к кабине, Белорецкий сказал:

— Что ж ты сидишь? Выходи.

— Зачем? — испуганно спросила Светлана.

— Пешком пойдем.

— А где мы?

Белорецкий не ответил — он уже примерялся, как удобней нести свои вещи. Светлане ничего не оставалось, как сойти на опаленную огнем землю.

Долго шли они черной степью-пустыней.

На огромных площадях залежей палы оказались сплошными — все сухое разнотравье выгорело до корней, не уцелело ни единой былинки. Огонь пировал здесь буйно и весело. Вся земля была покрыта, будто кошмой, слоем золы и пепла. Тропа, по которой шли Белорецкий и Светлана, едва угадывалась по небольшой извилистой ложбинке, выбитой конским копытом. От земли, обожженной огнем, и от теплой травяной гари исходили душные, раздражающие горло и грудь запахи. На целинных участках огонь обошел низинки, где было сыро, и оставил кое-где в целости небольшие полоски и куртины. Но небольшие клочки уцелевшей целины не изменяли общего фона пала. В выгоревшей степи было сумеречно, безмолвно и жутко.