Иван Щеголихин - Снега метельные

—Перестаньте сиять, как медная пуговица!— наконец проговорила она, чуть не задохнувшись от негодования.

«Ах ты, подлый мальчишка! Инжене-ер! Московский высший!..»

— Почему вы не в белой курточке?!

«Плясала с ним весь вечер, выплясывала, как дура, на глазах у всего поселка. Что теперь обо мне подумают, что скажут! Ах, наглец, он же меня еще поцеловать хотел!»

Гриша между тем оглядел себя, удивился, что па нем нет белой курточки, затем ударил себя ладонью по лбу, будто вспомнил:

— Ах да, в стирке.

Ей хотелось отхлестать его по щекам. Почему она вчера упустила такую возможность?

— Вам известно, на весь персонал должно быть сменное белье? Или вы здесь с сегодняшнего утра рабо­таете? Должность инженера вас не устроила?

Гриша пожал плечами, без всякого смущения посмотрел Жене в лицо и, кажется, хотел сказать что-то по-вчерашнему пустое и легкое, но сдержался. Ох, если бы он только осмелился произнести хоть что-нибудь по­добное, как бы она ему всыпала! Боже мой, почему она еще вчера не разглядела его, ведь он весь на виду, такой убогий, такой примитивный, такой... шалопай, ни больше, ни меньше.

— Ведите нас на кухню!—приказала она.

Гриша молча, не оглядываясь, шагнул в узкую дверь, тетка Нюра — за ним, зацепилась полой за гвоздь и без всякого инспекторского достоинства заорала на Гришу:

— За штаны бы тебя да на этот гвоздь!

Гриша только вобрал голову в плечи и ничего не сказал, понимая, будет только хуже.

Над котлом, в белесой синеве пара возвышался повар, тоже молодой парень в белом колпаке.

— Покажите, где разделываете пищу!

Повар молча кивнул на столик с раскисшей доской.

— А где кладовая?

Он кивнул на желтые косяки без двери. Женя шагну­ла туда. На непокрытом стуле (и где они его раздобыли, когда в поселке везде одни табуретки?!) лежал огромный кусок вареного мяса с белой костью, торчащей прямо на Женю. Гриша поднял мясо за эту кость, переложил его на сто­лик, коротко задумался, затем приподнял стул боком, стряхнул мясные крошки и предложил Жене сесть.

Нет, это был совершенно ничтожный человек! Да как он осмелился вчера подойти к ней?!

— Так, та-ак!—Женя огляделась.

В углу мерцала темно-зеленая лужа огуречного рас­сола, и в ней стояли две бочки. Брюхастые, как шхуны они отражались в луже. Сбоку, на нетесаных, занозистых стеллажах, распластались мешки с мукой и крупой. Под взглядом Жени, будто нарочно, по мешкам с писком прошмыгнула серая мышка. Женя громко, со стоном вздохнула.

— Как ваша фамилия?

— Суббота Григорий Иванович,— казенно произнес Гриша.

«Боже, а фамилия-то!»—изнемогала Женя.

— У вас что, специальное образование? Или врож­денный кулинарный талант?

Она принялась его отчитывать с такой изощрен­ной находчивостью, что даже тетка Нюра оживилась. Здесь же, в кладовой, Женя составила протокол о санитарном нарушении и наложила на Субботу персо­нальный штраф в сто рублей.

— Если через три дня вы не выполните того, что я вам тут записала по пунктам, то, я думаю, товарищ Суб-бота,— она презрительно выделила два «б»,— вам придется вернуться на прежнюю должность. В мэ-тэ-сэ!

— Ладно, ладно, я уже пуганый,— мрачно произнес Гриша, независимо сунул руки в карманы и сквозь зубы длинно сплюнул в лужу рассола.

По дороге в здравотдел Женя продолжала наращи­вать негодование, – ну как могли поставить такого балбеса на столь важную работу! И как она, взрослый, девятнад­цатилетний человек, медицинская сестра, ей доверены судьбы многих и многих людей, могла попасть­ся на удочку этого вертопраха?!

Вечером к ней в больницу прибежал — нет, не Гриша с милыми безделушками, как ей вчера мечталось, а председатель правления сельпо, уже знакомый дядя в рыжем полупальто и в белых бурках.

— Вы меня без ножа режете, дорогая!— начал он, едва увидев Женю.— Что вы натворили? Суббота подал заявление. Бросает работу, говорит, ни за что на него штраф наложили.

Женя холодно объяснила, за здоровье района в целом отвечает здравотдел, а не сельпо и что именно из-за беспорядков в столовой здоровье райо­на находится под угрозой. Неужели сам товарищ предсе­датель не видит ничего предосудительного в деятельности, вернее, бездеятельности Субботы?

— Да я понимаю вас, дорогая, отлично вас понимаю! Но как мы можем оставить в такое время столовую без зава? Посмотрите, сколько там сейчас машин, сколько шоферов, какая там очередища! На весь район, можно сказать, единст­венная приличная столовая, и ту закрываете.