Владислав Гравишкис - Где золото роют в горах

Озаренная проглянувшим из-за туч косым солнечным лучом, женщина прекрасна. Ну чисто Хозяйка Медной горы, только более пожилого возраста.

— Чего там стряслось? — недовольно откликается, наконец, Костерин. Никакой Хозяйки Медной горы ему не видно. Стоит баба посреди песчаного забоя и от дела отрывает. — Ну, чего нужно?

— Самородок!

— Врешь! — сипит Костерин, внезапно потеряв голос, и судорожно машет рукой: неси, мол, скорей сюда!

— Да что же это такое! Да неужто нашла?

Краюшкин бежит навстречу Раисе Матвеевне и бережно принимает самородок на обе ладони. Невольно он пробует поиграть с ним, перекинуть с руки на руку, но удается сделать такое только раз: самородок тяжел, отгибает руки, словно изо всех сил стремится вернуться обратно туда, откуда только что вышел, — в землю.

— Такой не покидаешь. Куда там! — Краюшкин отдает находку обратно Раисе Матвеевне, и они идут к Костерину, оба немного торжественные, оба веселые, смеющиеся.

Болезненная бледность покрывает щеки бригадира. Глаза словно сразу ввалились, запали глубоко в глазницы. Исподлобья он следит за тем, что держит в руках Раиса Матвеевна. Следит, не мигая, неотрывно. Длинная борозда от переносицы до корней волос пересекает лоб, и, должно быть, от этого выражение глаз острое, пронзительное.

— В самом деле самородное? — спрашивает он тугим, сдавленным голосом. — Дай-ка сюда!

Он принимает золото так же бережно, как и Краюшкин, на обе ладони. Внимательно осматривает со всех сторон. И молчит.

А Раиса Матвеевна бурно рассказывает, как она вошла в забой, как осматривала его стены, как прикидывала, сколько кубов вымыла ночная смена и как неожиданно дрогнуло что-то почуявшее сердце, а потом увидела его . Краюшкин не устает хвалить находку. А Костерин молчит.

Дурак, вот дурак! Ведь собирался пойти в забой, посмотреть, как поработала ночная смена, — и не зашел! Дубина! Зашел бы — и самородок числился бы за ним персонально, а теперь в лучшем случае пойдет в счет бригады. Вот черт! Провозился с монитором и не зашел в забой! Надо, надо поправлять дело! Но как? А тут еще этот Краюшкин восторгается, телячьи слюни пускает.

— Знаешь, Матвеевна, как мы его назовем? Коммунистическим! Подходяще ведь, верно? — улыбается Краюшкин.

— Подходяще... — улыбается и Раиса Матвеевна. Она рада. Каким незадачливым было начало утра, переругались из-за пустяков, а смотри-ка — наладился денек! Небо в тучах, а все равно — как будто снова солнышко проглянуло. Что значит — удача!

— Вот что, Раиса... — сиплым голосом строго приказывает Костерин. — Беги к телефону! Вызывай директора! Скажи: так и так, костеринская бригада самородное подняла. Крупное! Пускай приезжает. Я пока документы оформлю. Беги!

Раиса Матвеевна убегает по мягкой, разжиженной дождями тропке, увязая в грязи, чуть не выскакивая из резиновых сапог. Потом сворачивает в сторону, на траву. Здесь бежать легче, и она скоро добирается до будки землесосного агрегата. Долго крутит ручку телефонного аппарата, прежде чем в далеких тресках и шумах различает голос телефонистки поселкового коммутатора.

— Люся, ты? — кричит она телефонистке — Люсенька, мне директора давай. Срочно давай. Будь добренькая, вызови!

— А что? — настораживается любопытная Люся. Не так уж часто в тихой приисковой жизни случается такое, чтобы срочно вызывали директора.

— Самородок подняла. Пребольшущий!

— Да что вы! С удачей, Раиса Матвеевна! — радуется и Люся.

— Спасибо! Люсенька, да скорее же ты!

— Петра Алексеевича нету в кабинете. Да вы не беспокойтесь, я его найду. Сейчас же найду!

Слышно, как она щелкает штепселями. Раиса Матвеевна кладет трубку и идет обратно.

— Пойти поглядеть, что за диво ты там нашла, — присоединяется к ней Григорий Смехов.

Они шагают к мониторам, Смехов — по зыбкой тропе, Раиса Матвеевна — обочь, попутно смывая мокрой, хлюпающей травой грязь с сапог.

— Кто поднял золото? — спрашивает Смехов.

— Я подняла, Гриша. Смотрю: лежит на самом виду, точно к себе подзывает, мокрый да темненький такой...

— Значит, тебе премия положена, — прерывает ее Смехов, которому не очень интересно, какой самородок, светлый или темный, сухой или мокрый. Важно, что его нашли.

— Не откажусь, Гриша. Сам знаешь — сыны. Сынам чего-нибудь куплю, — виновато говорит Раиса, словно ей и стыдно, и неловко получать деньги за свою находку. Ведь не заработано!

— Дозвонилась? — отрывисто бросает Костерин, вглядываясь в Раису суженными острыми глазами.