Василий Козаченко - «Молния»

Две машины, одна за другой, вырвались с Волосского шоссе и, подскакивая на кочках, объезжая глубокие выбоины, казалось, медленно, но неотвратимо прибли жались к совхозу.

От машин до коровника остается не больше сотни шагов. В кузове передней машины сидят в несколько рядов вооруженные немцы. В задней - полицаи. В кабинах по двое - шофер и, видимо, офицер.

Володя дает первой машине поравняться с коровником и, когда до гитлеровцев остается метров десять, бьет короткой очередью по передней кабине. Потом переносит прицел на колеса - одна, вторая очередь, и когда машины с пробитыми скатами останавливаются, наскочив одна на другую, Володя поднимает дуло автомата чуть повыше, целится в немцев, сидящих в кузове, жмет на гашетку и... вмиг теряет всю свою выдержку и спокойствие. Снова с болью, с лютой досадой чувствует себя самым разнесчастным на свете человеком. Он даже не замечает автоматной очереди, которой Гуго прострочил солому и дерево над его головой.

Да, так оно и есть, неудачник. И ничего уж с этим не поделаешь. Сколько хочешь жми на гашетку, все равно автомат молчит - и все тут.

Еще надеясь на что-то, - может, просто заело, - Во= лодя вырывает диск из гнезда. Нет... Просто все патро ны, которые оставались в нем, он отстрелял. А запасного диска не было.

Единственное, чего ему сейчас хотелось, швырнуть в гитлеровцев ненужный теперь автомат, уткнуться в руки головой и зареветь в голос, по-детски.

Но он не заплакал, лежал как каменный.

А в лицо уже потянуло дымком. Где-то рядом, над головой, вспыхнула сухая солома.

Володя опомнился. Сунул зачем-то пустой диск в карман, отполз в глубь чердака и, пригибаясь под стропилами, побежал в противоположный угол. В темном углу запутался ногами в соломе, ударился обо что-то твердое и упал. Под руками скользнула ровная, отполированная грань какого-то ящика. "Неужели приемник?" - успел еще подумать он и вскочил на ноги.

Там, позади, занялось и охватило коровник пламя, галдели, стреляя во все стороны, немцы. Но Володя уже спрыгнул с чердака и скрылся за соседней постройкой.

Бежал, не оглядываясь и не прислушиваясь. Обогнул конюшню, пролетел вдоль невысокой каменной ограды. Потом, наткнувшись на калитку, выбежал на летний ток и затерялся между высокими скирдами соломы.

За лесопосадкой Володя остановился, вскинул на плечо автомат, который все время почему-то держал в руке, перевел дух, оглянулся, прислушался и понял, что за ним никто не гонится.

Сзади, за деревьями, над совхозом, сине-черными клубами валил дым. Бледное в свете сумеречного, угасающего дня, трепетное пламя, перекинувшись с коровника на конюшню, разливалось по крышам.

"Собак у них, наверно, -нет", - подумал Володя. И тут же без связи с предыдущим вспомнил и пожалел, что не смог забежать к Марии Горецкой хоть на минуту.

Стоял среди пустого поля, тяжело дышал и с жалостью, с сыновней благодарностью думал о Марии Горецкой, словно о родной матери. "Как она там? Что теперь передумает, перетерпит? И у кого спросит, с какакой стороны нас обоих высматривать?"

36

Когда Максим среди белого дня появился на пороге Галиной хаты, она и обрадовалась и, вспыхнув вдруг осенней калиной, смутилась.

Максим сразу заметил это и, усмехнувшись, пошутил:

- Ходит гарбуз по огороду, ищет своего рода: а живы ли, здоровы ли все родичи гарбузовы?

В хате Очеретных недавно пообедали, прибрали и помыли посуду и теперь, видно, отдыхали.

Галя сидела на лежанке с маленькой Надийкой на коленях - читала ей книжку с цветными картинками, На домотканом половике посреди комнаты возился со старыми, заржавевшими коньками Грицько.

Максимова шутка понравилась мальчику. Всегда серьезный Грицько, взглянул на Максима, улыбнулся.

Галя улыбнулась тоже.

И только курносенькая, толстощекая Надийка была явно недовольна появлением незнакомого человека, который стал нежданно-негаданно на пороге и перебил рассказ про Ивасика Телесика на самом интересном месте.

Максим подошел к Грицьку, взял в руки конек и с непритворным интересом оглядел его со всех сторон.

- Снегурки? - как равный равного спросил гость мальчика.

- Угу, - дружелюбно глядя на Максима, ответил Грицько.

Он знал, что сын паровозного машиниста Зализного, студент, который держит в городе мастерскую. Так что особых причин для восхищения у мальчика не имелось. Но было что-то в Максиме такое, что вызывало к нему симпатию всех мальчишек-подростков, Мальчишек радостный народ Коньками звучно режет лед... - продекламировал Максим.