Илья Зверев - Второе апреля

Главный конструктор судоподъемных сооружений лауреат Государственной премии Олег Афанасьевич Фирсов пишет о том, что изобилие таких стихов «привело к снижению представления о поэзии».

Читатель И.Д. Выродов из Куйбышева прислал мне целую пачку вырезок: небольшую, но впечатляющую коллекцию образцов газетной трескотни.

«Правлению колхоза и партийной организации следует серьезно заняться производством молока».

Или:

«Доходить до каждой доярки, до каждого скотника, помочь им добиться успехов, создать все условия для высокопроизводительного труда...» и т. д. — вот выдержки наудачу из присланной товарищем Выродовым статьи, взятой им из местной газеты.

Ведь что тут страшно: все эти пустопорожние призывы выглядят вполне благообразно, обыкновенно, нормально. Мы так притерпелись, что совершенно не замечаем противоестественности, дикости подобных поучений.

Авторы писем с гневом пишут о том, что мы еще не считаем чрезвычайным происшествием каждую победу пустословия. Ведь совсем еще нередко большие и важные дела без остатка уходят в слова, улетучиваются бесследно. Приходит на память классическая история с пароходиком. Кажется, он назывался «Катя». Тщеславный капитан достал где-то для этого буксиришки мощный гудок, полагающийся океанскому кораблю. И вот подведомственная ему калоша стала сотрясать океанским ревом тихие речные берега. Но сдвинуться с места она уже не могла: весь пар уходил в гудок. Аналогия тут невеселая. На заводах, на фабриках, в учреждениях некоторые руководители считают своей главной задачей погромче гудеть. И всем нам надо жестко подсчитывать: сколько трудовой энергии расходится впустую, сколько пара «уходит в гудок».

Авторы всех писем единодушны в своей ненависти к суесловию. И, собственно, в моих комментариях нет нужды. Но в некоторых письмах повторяется одна мысль, требующая особого внимания:

«Есть важное обстоятельство, которое лишает статью «Обеспечено мыслью и делом» пятидесяти процентов убойной силы. Нет конкретных адресов. Мне-то они и не нужны. Я понимаю вашу цель и ваши обобщения, но массовому читателю как-то неприятно, когда нет конкретности: имен, названий строек или организаций, дат, адресов!» — пишет москвичка Римма Евгеньева.

Мне, честно говоря, не очень понравилось у автора письма такое отделение себя, «понимающей», от массы «не понимающей». Однако, по сути, это соображение очень серьезное.

Товарищ Немков из Балашихинского района тоже требует непременно и всегда клеймить негодное «конкретно, невзирая на лица». А проектировщик москвич Евгений Ромашков, приветствуя статью, в последних строчках лукаво и понимающе замечает:

«Вы все-таки хитро обошли острые углы! Вы не назвали имен, и это дает повод конкретным виновникам, отбросив газету в сторону, сказать: это не про меня. А многие из них и вовсе не будут читать, если только их не ткнут потом вышестоящие...»

Скажу сразу, я глубоко убежден, что ткнуть в пустобрехов могут и просто обязаны по совести не только «вышестоящие», но и «нижестоящие» (это, конечно, противная терминология — «вышестоящие», «нижестоящие»). И надо иметь в виду, что статья была написана не для того, чтобы производители пустых слов почувствовали себя пристыженными, так сказать усовестились самосильно. Цель статьи — еще раз напомнить, что открытая и беспощадная война пустому слову — это дело всех порядочных людей.

Теперь о главном. М. Вайсман из Эстонии, по-моему, очень точно пишет о том, что надо препарировать не просто конкретное учреждение, не просто бюрократа и ханжу, а явление.

Обобщать (не говорить «вообще», а именно обобщать!) — не значит обходить острые углы. Чаще всего это значит атаковать их в лоб.

В конце сороковых годов редактор газеты, в которой я работал, человек до крайней степени чуткий к «духу времени», изо дня в день заклинал нас:

— Только не обобщайте!

Это было убийственное по тем временам слово. Отдельные, конкретные отрицательные факты — пожалуйста. Только надо было подчеркнуть, что они отдельные, нетипичные. Обольстительное, убаюкивающее слово: «нетипично»...

Те времена ушли. Откровенная оценка положения в сельском хозяйстве, беспощадное изобличение очковтирателей всех рангов, наступление на бюрократизм — все это примеры обобщений, открытого, развернутого по всему фронту боя. Идет бой с явлениями тяжелыми, а не только с отдельными частными недостатками, «подчас кое-где еще имеющими место».