Николай Дементьев - 3амужество Татьяны Беловой

Ага, вот почему он возился с барабаном! Анатолий удивленно, растерянно мигал.

— Извини, не успел тебе сказать. — Олег улыбнулся ему.

— Однако! — возмущенно и громко произнес Вагин, оборачиваясь то к тому, то к другому, ища поддержки.

Все молчали. Анатолий бледнел все сильнее. Одно дело, когда Олег вмешивался в работу других, подменяя тем самым Анатолия как начальника. Это все-таки проходило как-то незаметно: Анатолий — начальник, занят своими административными делами, ему некогда, ну Олег и помогает, если его просят… Да я сама, может, немного и преувеличивала это, ведь не могла тогда беспристрастно относиться к Олегу. А тут уже открытое пренебрежение к своему коллеге, вместе с которым Олег готовил диссертацию и которому даже не счел нужным сказать о внесенном изменении. Но держался Олег сейчас так, точно не понимал этого, нетерпеливо ждал ответа Снигирева. В эту минуту я впервые заметила в Олеге эту странную, даже, казалось, оскорбительную для других черту, когда обычные человеческие отношения будто переставали для него существовать, становились чем-то незначительным и второстепенным. Как для сумасшедшего, охваченного навязчивой манией, или ребенка, которому хоть дом сгори, хоть укради, а дай полюбившуюся игрушку. И поняла, почему Вагин, например, да и Коробов с некоторой опаской и неприязнью относятся к Олегу.

Анатолий все молчал, приподняв плечи, отвернувшись к машине. И все старались не смотреть на него и Олега. Вагин поспешно сказал:

— Установку может разнести от перегруза! Как центрифугу…

— Трус в карты не играет! — язвительным, тоненьким и непримиримым голоском выговорил Николай Ильич.

Снигирев кивнул Олегу, тот сказал:

— Отойдите, ребята! — И подошел к пускателю.

Все далеко отодвинулись. Снова загремел двигатель, метнулись ковши, и песок тугим вертикальным веером поднялся в лаборатории, упираясь в потолок, стены, беспорядочно засыпая все вокруг. Олег тотчас выключил. И постоял еще около пускателя, глубоко задумавшись, ничего не видя. Волосы, лицо, рубашка его были покрыты густым слоем песка. И у Снигирева было такое же отрешенно-сосредоточенное лицо. Вагин удовлетворенно хмыкнул, Анатолий передохнул, точно после миновавшей опасности, Женя с жалостью смотрела на Олега. Никто ничего не сказал, и так все было ясно.

Сменили материал: вместо песка засыпали мелкий камень. Снова Анатолий встал к пускателю, снова головка работала хорошо, и снова ко всем вернулось удовлетворенно-радостное состояние.

— Выше головы не прыгнешь! — подытожил Вагин.

Анатолий тщательно вытирал руки: испытания закончились. Я-то видела, как он был рад, хотя посторонний человек ничего бы и не заметил. Ну вот, теперь мой будущий муж кандидат наук! Но обрадовалась я почему-то меньше, чем ожидала. Может, потому, что у Олега ничего не получилось с большей скоростью, и это как-то вдруг по-иному представило всю работу, вон Вагин даже сказал насчет головы… Да и Снигирев с Олегом по-прежнему раздумчиво молчали, будто не все еще было ясно и они даже разочаровались в чем-то. И Николай Ильич, конечно, не мог стерпеть, пропел Вагину:

— А некоторые мастера спорта прыгают куда выше своего роста!

Никто не поздравлял Анатолия с Олегом, а Коробов морщил свое скуластое, грубое лицо, будто Олег вообще испортил всю обедню. Анатолий упорно не смотрел на Олега. Я тогда еще не знала, что это начало разлада между ними, что эту обиду Анатолий никогда не сможет простить Олегу, хотя сам он вышел победителем. И тоже тогда еще не знала, что в этом-то и состоит главное различие между Анатолием и Олегом как научными работниками, не могла даже представить себе все значение и цену этих ничем, казалось бы, не оправданных порывов и безрассудного, на первый взгляд, риска в науке.

Олег вдруг резко повернулся к Снигиреву, просительно начал:

— Ведь удельный вес…

И Снигирев, тотчас поняв, согласно кивнул. Я не могла понять: то ли он увлечен сейчас, как и Олег, то ли ему зачем-то нужно, чтобы все убедились в бессмысленности этого упрямого желания Олега. Олег шагнул к пускателю, все отодвинулись и притихли. Повторилась та же неудача, что и с песком на этой, большей скорости, к тому же рикошетившие камни разбили стекло окна.

Опыты продолжать не стали. Все начали расходиться.

— Ну, Филипп Филиппыч, — громко и радостно проговорил Вагин, — вот это подарочек производству! У моего отдела уже почти готов эскизный проект.

— Через три месяца чертежи будут на заводе, — подтвердил Павел.