Николай Дементьев - 3амужество Татьяны Беловой

Мне сразу же бросилась в глаза главная черта Коробова. Работал он упорно, все время или сидел за столом, или возился около стенда. Его никогда нельзя было увидеть болтающимся без дела. Но почему-то часто оказывалось, что работа его группы вдруг зашла в тупик или двигается в ошибочном направлении. Первым об этом, как правило, заговаривал Туликов, насмешливо и раздраженно. Тогда к работе Коробова подключались Локотов и Суглинов. И всякий раз выяснялось, что Коробов просто увлекся механическим процессом исполнения заранее намеченного, не умея отнестись к нему творчески.

— Машина! — с презрительной насмешливостью говорил о нем Туликов.

Наверно, поэтому Коробов был часто насуплен, даже хмур, точно побаивался чего-то, — может быть, своей очередной ошибки и насмешек, которые за ней последуют. И это относилось не только к его работе, но и к жизни вообще. Уже много после, думая о Коробове, я часто вспоминала, как верно о нем говорили: «Типичный исполнитель».

Странный человек был Туликов, я долго не могла понять его. Трудолюбивый, старательный, умный — иначе не поставили бы его без диплома на должность инженера, — он постоянно и зло потешался над всем и всеми. Я сначала даже побаивалась его, таким ехидным казалось его тонкое, бледное лицо в очках, вечно сползавших по узкому носу, язвительно кривившиеся в легкой улыбке тонкие губы.

Работал он очень неровно. То днями не отходил от доски или стенда, молчал, и лицо его было странно отрешенным, будто у лунатика. Отвечал невпопад, чуть ли не бегом мчался из столовой обратно в лабораторию. В это время ни Локотов, ни другие не трогали его. А потом Туликов вдруг менялся, по нескольку дней ничего почти не делал, болтался по лаборатории, смеялся над всеми.

Разговаривали они с Женей на каком-то своем языке, полунамеками. Всем давали прозвища, Выгодского называли «Кол-лик» и «Выгоцкой-Вологоцкой», а когда я спросила почему, Туликов серьезно пояснил:

— Колли — это порода собак. Шотландская овчарка. Щенок, словом.

Я ничего не поняла.

Коробов откровенно побаивался их насмешек. И даже Локотов, что было уж совсем неожиданно при его начальственном виде, часто поддерживал их шутки.

В периоды шумливой бездеятельности Туликова Коробов покрикивал на него, грозился жаловаться начальству, но Локотов каждый раз всех успокаивал.

Особенно удивилась я, когда увидела как-то после работы жену Туликова, ожидавшую его в садике напротив. Это была болезненного вида женщина, на костылях. Но какое неожиданно ласковое, доброе выражение появилось на обычно ехидном лице самого Туликова. И я невольно стала по-другому смотреть на него. Женя Боярская, комсорг сектора, окончила институт три года назад и работала младшим научным сотрудником в группе Суглинова. Была не замужем, и я вначале тревожно приглядывалась, не нравится ли она Локотову, не кокетничает ли с ним. Но очень скоро увидела, что он относится к ней совершенно так же, как ко всем другим: такие вещи видны сразу. И он для нее был только начальником лаборатории. Больше того, она относилась к нему даже чуть пренебрежительно. Это было странно и непонятно. Я думала: со зла, из-за того, что он не обращает на нее внимания. Но Женя как-то высказалась со всей откровенностью:

— Наш Анатолий Кузьмич человек умный, воспитанный. Но это вол, который никогда не станет скакуном.

Для меня это было совсем невразумительно, просто непостижимо, но по вдруг ставшему злым лицу Жени, её глазам я поняла, что он чем-то неприятен ей.

Работала Женя старательно и упрямо. Я заметила, что она часто мучается, но никогда не просит помощи у других. Сказала ей об этом, а она опять непонятно ответила:

— Не хочу отрывать от дела Якова Борисыча.

— Да он же сейчас анекдоты в коридоре рассказывает!

— Это ничего не значит: чтобы работать, не обязательно сидеть за столом.

Ко мне Женя относилась очень доброжелательно, но с долей покровительства. В первый же день провела меня по всей лаборатории, показала все стенды, рассказала, кто и чем занимается. Я, конечно, почти ничего не поняла, и она это заметила. Но особенно обидно мне было то, что она, как Светка, ни малейшего внимания не обращала ни на мою красоту, ни на одежду, хотя сама одевалась со вкусом и, конечно, разбиралась во всем этом. Внешне она была очень привлекательна, женственна, но. мужчины для нее точно не существовали.

Яков Борисыч был самым шумным и общительным человеком в лаборатории. Со всеми держался совершенно одинаково. Я очень редко видела его сидящим за столом — только в тех случаях, когда ему надо было написать какую-нибудь статью. Присядет на минутку, черкнет что-то, и снова его громкий веселый голос слышится то в одном, то в другом конце комнаты или в коридоре. И никак нельзя было понять, кто ему нравится, а кого он не любит.