Магдалина Сизова - «Из пламя и света»

В следующем танце девушки, взявшись за руки с танцорами и составив с ними один большой круг, так же медленно движутся вместе под монотонную музыку, то приближаясь к центру круга, то отходя назад. Но вот в середину этого медленно волнующегося круга влетает, точно огневой вихрь, молодой джигит и несется в пляске. Его танец — вихрь легких и буйных движений! Он точно летит по кругу на стройных ногах, и внезапно становится на носки, и летит дальше, а глаза его сверкают на смуглом лице.

Миша кричал от восторга и аплодировал вместе со всеми. Весь красный от волнения, он оглянулся на бабушку, смеясь и хлопая в ладоши… И вдруг смех его оборвался, а руки опустились: там, за толпой, в открытой коляске стояла высокая дама, придерживая за плечи ту самую девочку… Она была в бледно-розовом легком платьице и с любопытством смотрела вокруг широко раскрытыми глазами. Миша долго не сводил с нее глаз, все надеясь, что этот синий взор хоть на мгновенье остановится на нем, и с горечью убедился, что в этой блестящей, сверкающей красками веселой толпе она его не заметила. Он тихонько вздохнул и отвернулся. Но уже обратно неслись двадцать два джигита… Первым летел стрелой гнедой конь, и криками восторга приветствовала его толпа.

Только когда затихли эти крики, Миша услышал голос дяди Павла Ивановича, уже давно кричавшего ему: «Мишенька! Мишель!»

Перед дядей Павлом Ивановичем стоял стройный высокий человек с живыми глазами, сверкающими на смуглом лице. Когда Миша подбежал к ним, Павел Иванович положил руку на плечо мальчика и сказал:

— Вот, Шора, это мой племянник Миша Лермонтов. За это время он так полюбил все кавказское, что не прочь остаться здесь совсем. Ведь правда, Мишель? — засмеялся дядя.

Но Миша только улыбнулся в ответ, занятый рассматриванием Шоры Ногмова. Он заметил, что на кабардинца многие смотрели и указывали друг другу.

— Вы что-то давно у нас не были, Шора, — сказал дядя Павел Иванович. — Приезжайте поскорей и расскажите что-нибудь из ваших кавказских историй — этот мальчик будет счастлив услышать их и не проронит ни одного слова из ваших рассказов.

— Непременно приеду. — Ногмов говорил с легким кавказским акцентом. — А сейчас послушайте нашего замечательного певца — Керим Гирея, самого знаменитого певца всей Закубани. Он аккомпанирует сам своим песням, многие из которых сам же и слагает.

Миша увидел, что посередине круга уже поставили покрытое коврами сиденье. Высокий человек в великолепном шелковом полукафтане с галунами медленно подходил к нему, держа в руках похожий на арфу инструмент.

И вот в наступившей тишине раздались первые звуки! это была какая-то простая и дикая мелодия, полная странного очарования и печали. Она то сопровождала слова песни, то звучала одна, но и непонятные слова, которые пел звучный и мягкий голос, были так полны то гневом, то горем, то любовью, что казалось, вот-вот смысл их станет совсем ясен.

Миша вслушивался в гортанные звуки, всматривался в благородные черты лица, точно выточенного тонким резцом и освещенного парой огромных глаз — темных и светящихся, и забыл обо всем. И так велико было потрясенное внимание детских глаз, что знаменитый певец улыбнулся странному русскому мальчику.

Мишенька не заметил, как кончилась песня. Рядом с ним стоял теперь его новый знакомый Шора Ногмов, и этот новый знакомый высоко поднял его в воздух сильными руками, потом поставил на землю и сказал:

— Я скоро приеду и расскажу тебе все, о чем пел этот певец. Ты хочешь?

— О да!.. — ответил ему тихо Миша.

Шора Ногмов сдержал свое обещание и, приехав в дом Хастатовых, рассказал столько кавказских историй и легенд, что для Миши этот день был новым праздником.

Шора рассказал и о том, что пел певец на байраме. Он пел о любимом герое кабардинцев, «смуглолицем и желтоглазом Сосруко», который родился из огня, горевшего в камне, и был закален в семи вскипавших водах. Он пел и о счастливой любви, и о горе разлуки, и о красоте родимых гор.

А вечером, поднявшись с Мишей на Горячую гору, на скате которой стояла хастатовская усадьба, и усевшись с ним на маленькой скамейке, Шора рассказал мальчику о своей поэме про великого духа гор, обитающего на снежных вершинах, про повелителя всех ветров.

Вечером следующего дня Миша один стоял на Горячей горе. Он вспоминал обо всем, что рассказал ему Шора, он вспоминал печальную и дикую мелодию песен знаменитого певца и думал о том, какая это удивительная страна Кавказ!