Арон Эрлих - Жизнь впереди

И получалось так: едва заканчивались уроки в школе, начинались уроки дома. Мать огорчалась: «Засиживается допоздна мальчишка!.. Можно ли столько задавать уроков?!»

Алеша читал, учил, зубрил… Подперев разлохматившуюся голову ладонью, листал он географию, потом с учебником химии перебирался из-за стола на диванчик, потом сердито бродил из угла в угол комнаты, рассчитывая, каков должен быть вес цемента на барже, если известно, на сколько именно опустилась баржа с грузом в воду. А там еще оставались и стихи, и алгебра… Самое страшное — алгебра!

Бывало нередко — все уже спят в квартире, а у Алеши еще порядочно времени светит на столе лампа под зеленым абажуром.

Забегал иногда Коля или Толя, или оба они вместе — тогда быстро летело время в разговорах, но тем труднее навёрстывалось упущенное.

Однажды за помощью пришел к нему Толя — никак не получался у Толи пример из алгебры. Ответ должен быть простой, короткий, а у него выходит и в числителе многочлен и в знаменателе чуть не полстроки… Может быть, какая-нибудь опечатка в задачнике?

Попробовали разобраться вместе — и вместе у них ничего путного не вышло. Должно быть, опечатка!

Тогда они занялись игрой в «китайский биллиард» — с полчаса лениво толкали маленькими палочками металлические шарики из желобка на поверхность, усеянную булавочными оградами, каждая из которых обозначена какой-нибудь цифрой. Но вскоре пришел Коля, и игра прервалась. Счастливец Коля покончил со всеми уроками, в том числе и с алгеброй… Получился ли у него пример?

— Конечно! Отчего же?.. Пример легкий! — небрежно заметил он и сказал, что есть интересные новости: вчера состоялось объединенное комсомольское собрание двух школ — ихней и соседней, женской. — Интересуетесь? — спросил он, усаживаясь на диванчик.

Алеша и Толя снова были за столом, просматривали в тетради нерешенный пример, искали ошибку.

— Так вот что вчера у нас решили: во-первых, готовить вместе с девочками ноябрьский вечер; во-вторых, объединить литературные кружки старшеклассников. Кружки будут поочередно собираться то в мужской, то в женской школе.

Дождь шумел за окном. В широком стекле отражалась комната, и казалось, что на улице, в самой ненастной тьме, повисла такая же точно лампа под зеленым абажуром, что светит здесь, на столе. А если хорошенько всмотреться, мальчики могли различить в осеннем мраке за стеклом и собственные головы, заскучавшие над трудной задачей.

— Одна комсомолка на вчерашнем собрании, тоже семиклассница, спросила у меня, не знаю ли я Анатолия Скворцова… — безучастным тоном сообщил Коля еще одну новость.

Было ясно, что сию минуту он начнет сочинять — нужно только его поддержать каким-нибудь вопросом или восклицанием. Но ребята молчали, склонившись над тетрадкой и тупо дожидаясь, чтобы как-нибудь оправдалась надежда на опечатку.

— Славная такая… С большими косами… И глаза хороши… Большие, серые…

Ничто не помогало — не откликались ребята.

— Да что у вас там не выходит?.. Покажите!

Коля мельком глянул в тетрадку, где для решения простого примера было исписано чуть ли не две страницы, и легонько свистнул.

Карандаш в его руке быстро и уверенно, с порхающей легкостью прошелся всего лишь над двумя неполными строками — сгруппировал по-новому многочлены по обе стороны дробной черты, вынес за скобки одни общие множители по группам, и тогда сами собой определились другие, и вдруг скобки сомкнулись, и, как чудо, обозначились вверху и внизу все еще сложные произведения, но со многими одинаковыми звеньями. Теперь уже каждому было ясно, что звенья эти взаимно сокращаются, уничтожаются… Карандаш у Коли в руке зачеркивал их с веселой беспощадностью, потом надписал знак равенства и твердо, с нажимом, с торжеством, вывел последний итог, тот самый простой результат, который давался и в ответах в конце задачника.

— Ну, теперь поговорим?

Алеша и Толя, ошеломленные простотой и изяществом только что развернутого перед ними решения, по-прежнему молчали. И это не было выражением стыда, или смущения, или неловкости от сознания собственной ограниченности. Молчание их не вызывалось также и завистью перед чужой сообразительностью. Нет, они были полны только восхищения, только гордости за своего товарища и сверстника: «Вот черт! Вот голова!»

— Да будете вы меня слушать или нет?

— Хорошо! — очнулся Алеша. — Про комсомолку? Валяй!

Так и быть, он соглашался немного послушать очередную Колькину брехню в награду за такое ловкое решение алгебраического примера.