Ахмедхан Абу-Бакар - В ту ночь, готовясь умирать...

Когда поднялись над могилами Исмаила, сына Бахмуда, и кузнеца Базалая, сына Базалая, глинистые холмы свежей земли, у Кичи-Калайчи не осталось ни одного патрона для прощального залпа. Тогда лудильщик вышел на поле, встал за плуг и довел до конца борозду, начатую Исмаилом. Говорят, жители аула и по сей день зовут этот клочок земли «Поле Кичи-Калайчи». Это имя родилось весной девятнадцатого года, когда до полной победы Советской власти в горах оставалось еще много-много месяцев, дней и недель.

Древний и очень добрый обычай бытует в горах. Если сбудется задуманное, горец клянется в душе или перебросить мост через реку на оживленном месте, или восстановить где-нибудь в ущелье разрушенную мельницу, или же построить родник у дороги, или навес над ним в виде арки. Право, прекрасный обычай, и потому священный. «Добро, — говорят горцы, — надо орошать, чтоб всходы его были еще более добрыми».

Этот обычай не устарел, он существует и в наше время. Один клянется в душе: вот найдет моя дочь счастье со своим избранником, и я посажу плодовое дерево на перекрестке, другой твердит — если «защита» у сына пройдет успешно, построю беседку на горном перевале для путников.

Разные люди — разные желания и надежды. Гончар заявляет, что если обжиг пройдет благополучно, то обновит черепицу на крыше соседа, а мастер-златокузнец уверяет, что если этот браслет понравится невесте, то он украсит каменными бордюрами верхний этаж старинной башни. Хороший обычай, добрый обычай, достойный всяческой хвалы обычай.

Но добро хорошо, когда оно делается от чистого сердца, говорят горцы, сделал добро — молчи, тебе сделали добро — не забудь рассказать. И ко всему этому прибавляют: делать добро тоже надо уметь, и такое счастье не всякому дано.

Случилось это в местности Шурмала-Хаб, там, где серпантином вьется с гор дорога. Эта дорога связывает с берегом моря аулы Кана и Сирага. На привале у ручейка с прозрачной ключевой водой в один из весенних дней встретились двое. Вернее, один уже сидел на камне, подложив папаху. Над ним ветвистое дерево дикой груши, а на сучке хурджины, из которых торчали всевозможные инструменты: молоток, топор, пила, мастерок… Вот к нему-то и подошел с усталым видом другой горец, тихо поставил свои хурджины, из которых тоже торчали деревянные рукоятки подобных же инструментов. Со стороны могло показаться, что это строители-каменщики, направившиеся в какой-то аул на заработки.

— Ох, устал, — проговорил подошедший. — Но погода сегодня хорошая, как вы думаете?

— Да, погода чудесная.

— Откуда?

— Оттуда.

— Что значит «оттуда»? Я спрашиваю, из какого аула?

— Из аула Чархара.

— А я из аула Арадеш. Куда путь держишь?

— Сюда держал и вот сижу здесь, а ты?

— Я тоже сюда, и сейчас я тоже сяду.

— Что, дело какое у тебя здесь? — спросил сидящий, подозрительно рассматривая пришельца и его хурджины с торчащими рукоятками.

— Да. А у тебя?

— У меня тоже. Вспомнил вчера, что осенью я обещал, если будет хороший урожай, построить над этой речушкой у дороги родник под аркадой, и вот пришел…

— Как? Ведь я клялся, что если моя жена родит мне сына, то я выстрою здесь родник под аркадой.

— Ты можешь поискать себе другое место.

— Это почему же я должен искать?

— Потому что я первый объявился здесь, ты же сам видел! Вах, что за люди пошли!

— Подумаешь, первым пришел! Мы здесь не на соревновании по стометровке. Что из того? Первым я облюбовал это место, и все тут. Это место не твое, отцовское.

— Нет, почтенный, не выйдет, это место облюбовал мой дед, который из-за бедности не сумел ничего сделать, облюбовал мой отец, из-за войны ничего не сумел сделать, а я вот построю.

— Нет, родник построю я!

— Совести у тебя нет, вот что. Как можешь ты такое заявлять, бессовестная твоя душа, когда я первым пришел сюда и инструменты успел разложить. Тебе не кажется, что ты немного нахал…

— Как нахал? Я собираюсь сделать полезное людям дело, а он меня обзывает, посмотрите на него… Да кто ты такой, чтоб других осуждать?

— Я говорю о том, что вижу, говорю правду.

— Подумаешь, я такую твою правду под хвост собаке. Если хочешь знать, я могу доказать, что я был здесь первым.

— Это уже слишком.

— Ничего не слишком. Скажи мне, в каком месяце ты дал обет построить здесь родник?

―Это не твое дело!

— Почему же? Давай выясним… Сейчас апрель, так? А ты говорил, что осенью ты дал слово.