Тихон Пантюшенко: Тайны древних руин

В плане предстоявшей операции едва ли не самым лажным был вопрос: с какого конца пещеры начинать прочесывание? Вершина горы исключалась. В этой части канал был очень крутым. И если бы враг находился у развилки пещеры, то при спуске через ее «рукоятку» мы могли бы попасть прямо в его лапы. Расположения восточного канала мы не знали. Оставался только вход у генуэзских башен.

Сколько человек пойдет в подземелье? Много людей посылать нельзя. Они только мешать будут друг другу. Решено, что в прочесывании пещеры примут участие: политрук, Маринка, я и Лученок. Краснофлотцы, приехавшие из Севастополя, займут пост у генуэзских башен, Танчук и Лефер— у входа на вершине горы. Остальные будут находиться в состоянии боевой готовности номер один. Руководство операцией снаружи примет на себя командир, прибывший вместе с политруком.

Остается решить вопрос о личном оружии тех, кто пойдет в пещеру. Брать с собою карабины опасно. При необходимости сделать резкий маневр или развернуться они могут не только помешать, но и быть причиной обвала горных пород. Опасна и гулкая стрельба из них. Поэтому решено взять с собою кинжалы и пистолеты, которые политрук предусмотрительно захватил с собою, выезжая к нам на пост.

—Вы хоть раз держали в руках эту игрушку?— спросил Маринку Павел Петрович.

—У моего папы был такой же пистолет. Он и научил меня обращаться с ним.

—Мы, товарищ политрук,— бросил я реплику,— как-то даже опозорились перед Маринкой.

—Перед Маринкой— это еще ничего, а то перед всем классом,— уточнил Лученок.

—Как же это вас угораздило?

—Хотели помочь ребятам научить их метко стрелять из боевого оружия. Но из этого вышел только конфуз. Один паренек ответил мне: «Обучать меткой стрельбе можно. Но лучше, если это будем делать мы, а не вы».

—Так и сказал?— засмеялся политрук.

—Да еще и добавил: «Наша Хрусталева— мастер спорта и не по какому там бегу на короткие дистанции, а именно по стрельбе».

Когда все было готово, мы подошли к развалинам генуэзских башен. Чтобы не стать видимой мишенью для врага, было условлено ни при каких обстоятельствах не зажигать фонарей. Передвигаться должны по очереди, держа в руках бечевку. Первая Маринка, за ней я, потом политрук. Замыкает цепь Лученок. На участках с широким проходом договорились идти по левой стороне. При первых же сигналах опасности— делать бросок вправо. Главное условие— соблюдение тишины.

В «вестибюле» пещеры нас поразил очень неприятный запах помета летучих мышей. Их тут тысячи. Ухватившись когтистыми лапками за выступы скальных пород, они свешивались вниз головой и в таком положении оставались до наступления вечерних сумерек. Изредка какая-нибудь из мышей просыпалась, издавала скрипучий писк и, оторвавшись от скалы, перелетала на другое место. Слой помета был довольно толстым, и мы передвигались по нему, как по высохшему болоту. На этот счет хотелось высказать свое мнение. Но на все звуки было наложено табу, и нам ничего не оставалось, как только молча переносить неудобства. Метров через пятьдесят пещерный проход несколько сузился, заметно уменьшилось количество летучих мышей, а вместе с этим стала несколько тверже и почва. Еще через несколько десятков метров мы окончательно вышли за пределы царства летающих животных. Стало заметно холоднее. Ощущение холода усиливалось от дувшего нам навстречу сквозняка. Это скорее благоприятный фактор: больше слышим мы, чем кто-то там, впереди нас. Я стою вплотную к Маринке и жду условного дотрагивания до моего плеча руки Павла Петровича. Он тоже ждет, пока к нему не подойдет Лученок. Мы прошли сто пятьдесят метров. Пройденное расстояние определяется по количеству остановок. Длина расправленной бечевки между соседями пять метров. У каждого из нас было по тридцать остановок. Почувствовалось легкое прикосновение к моему плечу руки политрука. Это значит, что уже подошел Лученок. Я не прикасаюсь, а легонько сдавливаю плечо Маринки. После этого она кошачьими шагами уходит вперед. Иногда она стоит и не двигается, несмотря на поданный мною сигнал. Чаще это бывает после того, как тишину нарушит падение кусочка породы. Чтобы разобраться в том, что потревожило покой подземелья, нужно не только обладать хорошим слухом, но и умением ориентироваться в новой для нас обстановке. В этом мы полностью полагались на Маринку. Через полкилометра пещерный проход стал уже. В одном месте Маринка после поданного мною сигнала обхватила рукой мою шею и пыталась нагнуть голову. Я потянулся к ее щеке, но встретил энергичный отстраняющий жест другой рукой. Маринка ушла вперед. Я стал ждать, пока не натянется бечевка. Пошел и я. Метра через три почувствовал острый удар в голову, вслед за чем посыпались мелкие камни. До сознания дошла собственная оплошность. Маринка предупреждала меня, что потолок станет ниже и нужно нагнуть голову. Я же истолковал ее предостережение как жест порыва нежности. И поделом. Здесь не место для таких мыслей. Когда я подошел к Маринке, она положила палец на мой лоб и мягким его нажатием дала понять, что была допущена не просто оплошность, а настоящее безрассудство. Оно могло стоить очень дорого для всех нас. Не знаю, как истолковал все это Павел Петрович, но мне перед ним было стыдно. В дальнейшем я вел себя уже осмотрительно.