Александр Демченко - Серебряные крылья

«Так и человек иногда мечется и ищет себе счастья. Слишком она неустроена, жизнь», — думалось Сергею.

Зашумело небо. Сергею показалось, что он раскусил таблетку хинина. Почему не он, а другой сейчас в вышине? Ведь он умеет, он любит, он призван, наконец, летать…

Турбина умолкла где-то далеко-далеко, и снова тихо стало на земле…

— А я тебя ищу!

Перед Сергеем вырос Гранин. Он старался говорить спокойно, но видно было — бежал. Его могучая грудь часто и высоко вздымалась под тесным кителем. У Кирсанова замерло сердце: «Все, конец!»

— Медосмотр прошел?

Сергей молчал.

— Тебе старший разрешил летать. Понял? Валяй к доктору и — за работу! Видишь, вся стоянка самолетами забита!

Прыжками Сергей взлетел на второй этаж, рванул на себя дверь медпункта. Вера испуганно вскочила:

— Что случилось?

— Ничего, Верочка, ничего! — громко сказал он. — Мне на вылет!

— Уф, разве так можно! — облегченно выдохнула она и медленно опустилась на стул. И Сергей увидел, что руки ее дрожат.

Она нащупала тонкими прохладными пальцами синюю бьющуюся жилку на кисти Кирсанова и стала отсчитывать, посматривая на секундомер.

— Чуточку повышенный, — сказала она.

— Так ведь летать! — Голос его дрогнул.

— Лети, Сергей!..

В комнате заказчика, как всегда, было людно и накурено. Сизый табачный дым слоями висел в воздухе. Механики буквально атаковали Крученого, а тот терпеливо и невозмутимо, не теряя самообладания, просматривал дела самолетов — объемистые папки, давал распоряжения своим техникам и инженерам, что-то записывал в журнале, отвечал на телефонные звонки.

Конец месяца. План жмет.

— Сергей Дмитриевич, — позвал Крученый, едва Кирсанов вошел. Голос у Крученого вконец осипший от постоянного напряжения: — Полетите на двадцать третьей. Вот ее дело, ознакомь…

Окончание фразы потонуло в реве взлетевшего самолета.

— Опять Гранин пошел.

Сергей мельком пробежал некоторые страницы и, захлопнув папку, пошел одеваться. Механик Катко следовал за ним, как тень: из комнаты заказчика — в гардеробную, из гардеробной — к автобусу, оттуда — к самолету, ничего не говоря, но красноречиво поглядывая на часы.

«Не торопи, парень, я сам спешу», — хотелось сказать Кирсанову.

Мускулистые, в ссадинах, руки Катко вдавливали под парашютные лямки крутые плечи Кирсанова, раздавшиеся в высотном скафандре, а на лице механика — извини, мол, иначе не втиснешь.

— Трамбуй, трамбуй, выдержу! — подбодрил Сергей.

Тягач стал буксировать самолет на стартовую площадку. Позади тянулась спецмашина с аккумуляторами — пускач. Остановились неподалеку от берез с обугленными ветвями: их постоянно обдают раскаленные газы, когда самолеты разворачиваются на взлетную полосу при выруливании.

«Надо прибирать обороты и разворачиваться за счет инерции», — пожалел Сергей березы и включил радиостанцию.

Лампы прогрелись, и в наушниках стало слышно характерное потрескивание эфира. Сейчас в бесконечный океан звуков полетят слова: «Разрешите запуск?» И руководитель полетов скажет: «Разрешаю». Но прежде надо проверить, все ли в кабине готово к полету. Все ли? Так и есть, чуть было не забыл включить самописцы.

— Я — четыреста первый. Шасси выпустил. Разрешите посадку?

По голосу Кирсанов узнал Гранина. Придется немного подождать, когда он приземлится и освободит полосу. Это недолго. Раскинув по бортам руки, затянутые в кожаные перчатки, Сергей поглядывал в левую сторону, откуда должен был появиться самолет. Пронизывающий ветер высекал из глаз слезу. Рядом покрякивал Катко, сидя на стремянке. Вислый цыганский нос его посинел от холода, продубленная смуглая кожа лица была вся в лиловых пятнах.

Сергей приметил в небе точку — самолет на заходе. Глиссада планирования проходит как раз через весь город. Чтобы добраться из одного конца в другой, приходится около часа болтаться в грохочущем трамвае. А тут — секунды.

Машина Гранина, ощетинившаяся закрылками и тормозными щитками, снижалась.

Вдруг в эфир ворвалась скороговоркой неестественно возбужденная речь:

— Я — четыреста первый… падают обороты…

Сергея обожгло: «Гранин!»

— Я — «Сокол»… — начал было руководитель полетов, но его перебил тот же взволнованный голос, нетерпеливо и отчаянно:

— Двигатель стал! Эх, как не вовремя!

Высота была предельно малой, и руководитель полетов выдохнул:

— Катапультируйтесь!

— Не могу… — В наушниках тяжелый вздох. — Город…