Александр Вампилов - Рассказы

– Вы?

– Всего-навсего. Не думали встретить? Удивлены?

– Да нет. Вы появляетесь всюду, словно разгуливаете в нескольких экземплярах. Петра Васильевича нет?

– Сейчас придет. Раздевайтесь, согрейтесь. Тенина садится у стола. Лесковский ходит, потом заложив руки назад и прислонившись к холодной печке, останавливается перед Тениной. Водворяется молчание, во время которого явственно слышен скрип проехавших мимо дома саней.

– Что ж, – произносит, наконец, Лесковский, – давайте поговорим. Мы хоть и встречаемся иногда – в этой клетке невозможно не встречаться, – но давно уже не говорили… Вы не меняетесь, а если изменитесь, то, должно быть, станете еще красивее.

– Перестаньте, – говорит Зинаида Александровна хмурясь.

– Вы похорошеете, наверное, когда полюбите кого-нибудь, – продолжает Лесковский, – впрочем… Вы не будете любить никого и никогда. Замуж выйдете благополучно, но и мужа, конечно, любить не будете. Будете любить своих детей, но это инстинктивно.

– Предсказывайте кому-нибудь другому, меня оставьте, пожалуйста… Почему вы не уедете? Вы же собирались?

– К сожалению, только весной. Я покину эти места цветущими… – Лесковский подходит к столу и, облокотясь на него руками, наклоняется к Тениной. – Ты останешься одна… Кроме меня здесь нет никого, – говорит он тихо и серьезно.

– Вы беспробудно самоуверенны, – говорит Тенина, пересаживаясь на другой стул, – я бы посоветовала вам меньше пить.

– Не тебе меня упрекать в этом, – говорит Лесковский, выпрямляясь. В это время входит Макаров, здоровается с Тениной и предлагает ей напиться чаю.

– Нет, нет, я пойду, – говорит Тенина, – я зашла сказать, что вы даете завтра первый урок вместо директора. Он заболел.

– Что с ним?

– У него же больная печень.

– Больная печень – неприятная вещь, – говорит Лесковский, – какое черное пятно на вершине педагогической карьеры. Макаров, не будь директором. Одевшись, Зинаида Александровна обращается к Макарову:

– Петр Васильевич, проводите меня.

– Будь бдителен, Макаров, – провожает их Лесковский. – Эта девушка – людоедка. Мороз. Лунный свет скользит по следам полозьев, кругом голубые тени от домов и заснеженных тополей. Зинаида Александровна, наблюдая за своей тенью и тенью Макарова, улыбается. У нее хорошее настроение, ей хочется смеяться и говорить. «Какой он большой, неуклюжий… Конечно, он мне нравится. Почему он меня избегает?» – думает она.

– Зачем вы мучаете этого человека? – хмуро спрашивает Макаров.

– Мучаю? Вы обо мне так думаете? Просто я его не люблю… Не будем о нем говорить. Смотрите, как блестит снег! А тополя! Красота какая… Хорошо здесь весной? Я думаю, что здорово хорошо. Вы знаете, я так жду весну. Не потому, что сейчас скучно, – нет. Но вы знаете это чувство – постоянно что-нибудь ждать? Это не у меня одной, это, конечно, у всех людей. Ждать письма, свидания, весну. Счастье – в предчувствии счастья. И, наверное, потому ранняя весна самое хорошее время. Знаете, когда все еще только начинает оживать, когда все еще впереди: зелень, цветы, теплые вечера – все это в потенции. Она смеется и берет Макарова под руку.

– Почему вы не смеетесь? Это, наверное, смешно. Вы любите молчать, Петр Васильевич. О чем вы сейчас думаете?.. Я понимаю, почему вас так уважают и боятся ученики. У вас строгое, пасторское лицо, на вашем лице написано: «Меньше чувствовать – больше мыслить». Вы никогда, наверное, не увлекаетесь и не говорите ученикам ничего лишнего. Я еще не видела вас ни сердитым, ни взволнованным. Вы такой серьезный, такой непроницаемый, что я, не ученица, с первого взгляда прониклась к вам уважением и до сих пор еще побаиваюсь… Скажите, почему вы меня избегаете? Они останавливаются у больших черных ворот. За ними – домик, в котором живет Тенина.

– Знаете что, Зинаида Александровна, – тихо говорит Макаров, – уезжайте отсюда. Здесь все вам та не подходит, все так обыкновенно, и место здесь людям обыкновенным.

– Почему вы думаете?.. Чем я отличаюсь от других?

– Вы красивы.

– Не может быть, – говорит Зинаида Александровна, растерянно улыбаясь.

– Вы черт знает как красивы!

– Едва ли. От вас, по крайней мере, я это слышу в первый раз.

– От меня? – говорит Макаров, волнуясь и зачем! то распахиваясь, – зачем вам мое признание? Что из| этого, если я скажу, что я вас люблю?.. Теперь вещ равно… Слушайте меня и… уезжайте! Зачем здесь эта красота, это обаяние? Кому? Вам нужны залы, люстры, вам нужно быть на виду… Я говорил сегодня Лесковскому, что каждый человек должен быть счастлив по-своему. Я был счастлив. Зачем вам нужно было сюда приезжать? Вы думаете, что можно видеть и слышать вас равнодушно?..