Владимир Дягилев - Вечное дерево

- Извини, - после долгой паузы сказал Степан Степанович.

- Ничего. Бывает, дорогой. Бывает.

Прошел дождь. Тотчас утих ветер. Выглянуло солнце, и все подобрело, потеплело, посветлело вокруг. Вновь наступило лето. Утром осень- вечером лето.

Смеркалось. Небо все еще было светлым, но земля темнела с каждой секундой. В воде отражались тени деревьев и небо. Пруд зеркально блестел, но блеск этот с каждой секундой блек, угасал, и вода все больше чернела.

В домах зажглись огни. Лампочки светились желтыми расплывчатыми пятнами. Комнат еще не было видно.

Остаток дня, свет неба как будто соперничал с электрическим светом и не давал ему силы, объемности и широты освещения.

Степан Степанович и Дунаянц сидели у пруда и следили за приближением ночи. От аллейки донеслась громкая музыка, и через некоторое время появилась парочка-два белых пятна.

- Вай! - воскликнул Дунаянц. - На всю железку.

- Пусть, - сказал Степан Степанович, как будто недовольный тем, что Дунаянц прервал молчание.

Но Дунаянц уже заговорил, уже начал:

- Скажи, пожалуйста... Мы вот тут посоветовались с членами партбюро... Может быть, тебе хочется сдать бригаду? .. Скажи... Ты, конечно, человек подходящий, настоящий наставник, но раз так... Незаменимых нет.

- Я отступать не собираюсь,-прервал его Степан Степанович.

- Не отступать, дорогой... Мы сделаем это тактично...

- Это что ж? Указания Песляка?

- За кого ты нас принимаешь?!

- Скажи честно. А чего крутить?!

Раздался всплеск. Над прудом появилась черная голова. От нее в стороны расходились длинные волны. Голова двигалась рывками, и было слышно, как человек дышит и вода тихонько позванивает от его дыхания.

- Горячая голова,-пошутил Дунаянц.-Вроде тебя. - И тут же поправился: И меня тоже.

Степан Степанович не ответил.

- Песляк ни при чем,-сказал Дунаянц.-Мы его, дорогой, не первый день знаем и знаем, как к нему относиться..,..Л вот если у тебя есть желание...

- Нет такого желания,-твердо произнес Степан Степанович. - Есть другое: доказать, что мальчишки не безнадежны.

- Быть может, другой наряд, а не эти шины? - предложил Дунаянц.

- Это почему же?

- Но они ж не такие простые, дорогой. Четыре операции.

- А я их разделю. Каждому по одной дам.

- Сам придумал?

- Кузьма Ильич подсказал. Я только собирался.

Так соседи, бригада Ганны делает.

- Толковая идея. Благословляю, дорогой.

Снова донеслась музыка и поплыла, удаляясь, по дальней аллее. Теперь людей не было видно. Мрак опускался на землю все ниже. Огни в домах горели все ярче. И уже различимы были комнаты, оранжевые абажуры, фигуры хозяев, обстановка.

- Чего я хочу, - раздумчиво произнес Степан Степанович,-чтобы ребята почувствовали и поняли, что они тоже дело делают, пользу приносят. Где-то я читал, что заключенные и те, если они без толку работают, скажем, камни с места на место перекидывают, испытывают угнетение от такого труда.

- Мрачный пример,-пошутил Дунаянц.-Да еще к ночи.

- Ну, может, и неудачный,-согласился Степан Степанович. - Только пойми мысль. Вот когда почувствуешь пользу, увидишь дело рук своих...-Он оборвал разговор, усмехнулся. - Чего я тебя агитирую?

- Агитируй, дорогой. Я уже согласный.

Они замолчали, вслушиваясь в тишину наступающей ночи, в отдаленные голоса.

- А отступать не привык,-сказал Степан Степанович.-То вы меня сватали, а теперь я сам не соглашусь сдать бригаду. Ведь если не мы, кто же их на путь истинный, этих парней, наставит?

- Ах, дорогой!-воскликнул Дунаянц и взял под руку Степана Степановича, давая этим жестом понять, что он разделяет его мысли.

Долго они еще сидели молча, думая каждый о своем, а в общем об одном и том же-о работе, о заводе, о тех, кого нет здесь, но кто им близок и дорог, как друг и единомышленник.

Степану Степановичу было приятно, что товарищи верят ему, сочувствуют и хотят помочь. А Дунаянцу было радостно, что его опасения не оправдались, что Стрелков отступать не собирается, а значит, у него, Дунаянца, появился надежный помощник.

Насидевшись, они встали и пошли по темной аллее.

Где-то пели песню. Где-то за кустами шепталась парочка. В дальних домах горели огни. Под оранжевыми абажурами сидели люди.

* * *

В воскресенье Колька Шамин пригласил Журку прокатиться на пароходе за город. Журка согласился поехать. Нужно было поговорить начистоту, и чем скорее, тем лучше.

Ребята ожидали Журку на пристани, у Тучкова моста. Хотя он и опоздал, они не стали упрекать его.

И Колька не выдал своих обычных хохмочек.