Александр Филиппов - Когда сверкает молния

Хотя и говорят, — все простое — гениально, тем не менее предложение оператора встретило небывалое сопротивление.

— Отфутболивают, как всегда! — со смехом жаловался Николай своему земляку Виктору Рабзину.

Когда же. Виктор Иванович досконально изучил и математически рассчитал, он ахнул от изумления. Миллион рублей экономии сулила новая установка, подведи к ней предлагаемую Локтевым линию. Зная пробивную способность начальника цеха, они уже вдвоем предложили Ясману соавторство.

На комбинате дело сдвинулось, и где-то через год, когда документация была окончательно оформлена, перед самой отправкой ее в Москву, под изобретением добавилось еще минимум фамилий пять-шесть: главный механик, главный инженер и даже сам генеральный директор комбината.

Такого оборота и неожиданного решения вопроса ни Виктор, ни тем более Николай не ожидали. В глубине души и тот и другой радовались: как же, высокое начальство под какой-либо мелочью своих подписей не поставит! Протестовать было бессмысленно и не стоило, потому что лед стронулся с места, все зашевелилось: простую идею доводить до ума сложно. Предложение, признанное изобретением, как снежный ком, летящий с горы, быстро обрастало новыми фамилиями и с виду становилось весомее и значимее по содержанию.

— В наш век ученых одиночек нет! — пошучивал Виктор и добавлял посмеиваясь: — Один ум хорошо, два — лучше, а три — так вовсе ярмарка.

И так и этак уговаривал Израель Львович по телефону высокую комиссию повременить с пуском. Натиск московских товарищей сдерживал до тех пор, пока не появился на комбинате первый секретарь горкома Акимов. Узнав о причине срыва пуска установки, он по-простецки улыбнулся, уставшим голосом предположил:

— Сегодня хоронили прораба, Павла Петровича, вы должны знать его. А они с Локтевым, если не ошибаюсь, были большими друзьями, к тому же — соседи. Безусловно, он где-то там... Тем более, я же предупредил, что хочу лично присутствовать..

— Дело не терпит никаких отсрочек, — нерешительно вмешался один из комиссии. — Надо опробовать и тут же дать телеграмму министру... Это же миллионные прибыли, государственное дело!

— Чем черт не шутит, — поддержал другой москвич. — Тут не одной похвалой министра пахнет, может, и орденами.

За долгие месяцы скитальческого существования предложение Локтева стало не только хорошо известным в министерстве, но и там некоторые успели приложить к нему руку. Безусловно, от этого хуже оно не стало. «Один ум хорошо, два лучше!» — как заявляет Виктор. Но однако, однако, однако... В данный момент эти «некоторые», присутствующие здесь, законно считали себя лично причастными к огромной перестройке, происходящей в цехе.

— Работа же не под срывом, она проделана! — убеждал начальник цеха.

— Николай Локтев не из тех, кто может просто так, за здорово живешь прогул сделать, — участливо вмешался Виктор Иванович. — Я знаю его с детства, вместе росли, учились в одной школе...

Он внимательно всмотрелся в сосредоточенные лица окружающих. Волнуется начальник цеха Ясман. Волнуется и, как всегда, наивно, по-ребячески не может скрыть этого. Хмурит черные широкие брови парторг Нургали Гаязович, он здесь сегодня самый главный из комбинатского руководства. Случилось так, что генерального директора и главного инженера срочно вызвали в Москву перекраивать плановые задания, и парторгу предстояла отнюдь не легкая задача, тем более не входящая в его компетенцию. Ничего не поделать, доля партийного работника свелась ныне к любому вопросу из любой области, будь то производство или вопрос нравственный, хозяйственный, учебно-воспитательный, планово-экономический, судебный, торговый, сельскохозяйственный и так далее и так далее, все-все приходится решать ему, партийному работнику.

Степенно вели себя московские представители. Они ясно сознавали свою заглавную роль, лишь присутствие первого секретаря горкома удерживало их. А как раз первый секретарь-то не выказывал своего отношения ко всему происходящему. Он, в противовес московской комиссии, осознавал другое: свою второстепенность здесь, в цехе; знал, что по его команде — надо или не надо — тут же без пререканий сделают все — не то чтоб открыть какую-то там задвижку. В то же время он понимал, вмешиваться в решающую минуту пуска установки — значит, мешать непосредственным хозяевам положения.

Здесь же, степенно прохаживаясь от одного к другому, находился везде успевающий, начальник бюро рационализации Давыдович. Его свежее до розовости лицо с синевою выбритых щек неестественно вписывалось в атмосферу нефтехимического предприятия.