Алексей Николаевич Толстой - Хождение по мукам [litres]

Смешно было – соглашаться или не соглашаться. Вадима Петровича неприятно только кольнуло упоминание об офицерской обходительности. Но и вправду ему пришлось провозиться весь вечер, обучая товарищей – как нужно нижним чинам тянуться, козырять и отвечать и какой должен быть внешний вид у офицера-добровольца: у дроздовцев – в лице ирония, любят носить пенсне – в честь их покойного шефа; у корниловцев – традиционно тухлый взгляд и в лице – презрительное разочарование; марковцы шикарят грязными шинелями и матерщиной.

Было условлено: если остановят и будут спрашивать, – отвечать: «Везем в Воронеж секретный пакет от командира резервного добровольческого полка, прибывшего с юга в район Касторной». Это и туманно, и убедительно.

Часа через три хорошего хода, в белесом свете, прорвавшемся ненадолго из-под свинцовых туч, показался Воронеж, – купола, пожарные каланчи, красноватые крыши. За все время пути не привязалась ни одна разведка, – посмотрят в бинокль на пятерых всадников, скачущих в направлении города, и шагом едут дальше. Первая задержка произошла на мосту. Деревянный, на живую нитку построенный мост охранялся. По нему похаживали какие-то солидные люди в бескозырках, в белых нагольных кожанах, какие носят бабы на Украине, и все почему-то с окладистыми бородами. На той стороне около предмостных окопов курила кучка юнкеров.

Дундич остановил коня, спрыгнул и начал подтягивать подпругу.

– Показывать липовые документы не совсем желательно, – сказал он вполголоса. – Река вздулась, переезжать где-нибудь вброд, – замочимся по шею, это еще более нежелательно. Придется ехать через мост.

– Ладно, отругаемся, – мрачно сказал Латугин.

Задуйвитер тут же задавился смехом:

– Ой, товарищи, лопни глаза – так ведь это ж попы на мосту, жеребячья команда…

– Шагом и весело, вперед, – сказал Дундич, как кошка вскакивая в седло. Бородатые люди на мосту разноголосо зашумели: «Стой, стой». Дундич ехал на них, туго держа повод и щекоча шпорами Петушка. Но они подняли такой крик, размахивая винтовками, что конь под ним начал поджимать зад, зло схлестываться хвостом. Пришлось остановиться. Несколько рук потянулось, чтобы схватить за узду. Латугин закричал, напирая лошадью:

– Очумели: у его высокоблагородия повод трогать! Кто вы такие вообще, – покажи документы!

– Молчать! Осади коня! – спокойно, через плечо, сказал ему Дундич и – с белозубой под торчащими усиками улыбкой – нагнулся с седла к бородачам: – Вы требуете пропуск через мост? У меня его нет… Я подполковник Дундич, со мною – моя охрана… Вы удовлетворены? Благодарю вас…

И он, засмеявшись, послал Петушка так, что тот храпнул, взвился, показывая серо-замшевое брюхо, и прыгнул мимо бородачей, едва отскочивших в стороны. Но сейчас же Дундич осадил его и перевел на шаг. На том берегу началась тревога. Юнкера побросали папироски и, путаясь в полах длинных, до земли, шинелей, побежали к глинистым окопам, откуда на всадников повели стволами два пулемета. Командир предмостного укрепления, – высокий офицер с вялым усатым лицом, – крикнул, лениво растягивая слова, таким знакомо наглым голосом, что Рощин от омерзения стиснул зубы:

– Эй, там, на мосту, спешиться, приготовить документы… По счету два – открываю огонь…

Дундич, – свернув рот в сторону Рощина:

– Ничего не поделаешь, придется атаковать.

Рука его потянулась к шашке. Рощин быстрым движением остановил его.

– Теплов! – крикнул он высокому офицеру. – Отставь пулеметы… Это я – Вадим Рощин…

И он неторопливо слез с лошади и, ведя ее в поводу, один пошел через мост. Офицер этот был тот самый Васька Теплов – когда-то его однополчанин – пьяница, хвастун и дурак, которого Рощин однажды серьезно предупредил, что набьет ему морду за сплетни и пошлость. Теплов подозрительно глядел на приближающегося Рощина, медленно пряча наган в кобуру.

– Не узнал… С перепою, что ли? Здравствуй, елки точеные… – Рощин, не снимая перчатки, подал ему руку. – Чего ты тут делаешь? Набрал себе команду пузатых бородачей, вот идиотина! Тебе же время полком командовать… Опять разжалован, что ли? За пьянство, конечно?

– Фу ты, елки точеные! – проговорил Теплов, шепелявя из-за того, что под усами у него чернела дыра вместо передних зубов. – Вадим Рощин!.. – И лиловые под глазами мешочки у него задрожали. – С неба свалился… Мы же считали тебя дезертиром…

– Спасибо!.. – Рощин взглянул упорно и горячо в глаза ему (Теплов, чувствуя неудобство от этого взгляда, счел за лучшее не продолжать разговора о дезертирстве). – Очень вы хорошего мнения обо мне… Я все время был в Одессе у Гришина-Алмазова… А теперь начальник штаба Пятьдесят первого резервного. Может быть, тебе все-таки предъявить мои документы?.. – вызывающе спросил он, обернулся и махнул: – Дундич, подъезжай, можешь не слезать с коня…