Иосиф Ликстанов - Безымянная слава

Секретарь редакции Пальмин, чистенький, в рубашке апаш, миловидный, с черными усиками-коготками, с аккуратнейшим пробором, разделившим жесткие, блестящие и волнистые волосы на две равные части, резко черкнул пером, уничтожив две трети рукописи.

— Наконец-то! — Он указал Степану на кресло возле своего стола и обратился к Одуванчику: — Скажи, Перегудов, ты убежден, что нормальный человек может засучить руки в карманы?

— А почему нет? — болтая пером в чернильнице, с показным равнодушием ответил покрасневший Одуванчик.

— Нет, послушайте, корифеи! — потребовал внимания Пальмин. — Ваша многообещающая смена сообщает, что «мастер ходит по цеху, засучив руки в карманы и ругаясь на ходу». И еще: «Несознательные элементы приносят в столовую самогон и возбуждаются из-под полы». Такие перлы дарит вселенной человек, пишущий сонеты о коммунистических субботниках.

— Мои сонеты абсолютно никого не касаются, — пробормотал Одуванчик. — Наумов говорит, что надо сохранять особенности авторского языка.

— Сохранять особенности языка или неграмотность? Что ты плетешь! — вызверился на него Пальмин.

— Словом, засучь его мастера в корзину и не мешай работать, — сказал Сальский.

— Нет, я хочу наконец узнать, долго ли мне еще придется, ругаясь на ходу, вылизывать пачкотню поэта и возбуждаться? Перепиши! — Пальмин швырнул Одуванчику беспощадно исчерканную рукопись и с разгона принялся за Степана. — Конечно, мне неприятно вмешиваться в вашу жизнь, но потрудитесь наведываться в редакцию пораньше, чтобы сдать самое важное в первую партию набора. Кажется, я говорил вам об этом вчера… Чем вы порадуете нас? В субботнем номере «Маяк» обычно дает хронику «В окрисполкоме» с боевичкой, маленькой статейкой по какому-нибудь ведущему вопросу. — Он закончил с особым выражением: — Так что же нового?

— Гы!.. — усмехнулся Гаркуша.

С таким ощущением, будто ему вылили кружку кипятка за ворот, Степан вытащил из кармана записную кремовую книжечку с тоненьким карандашиком в петельке. Увидев это щеголеватое орудие производства, Пальмин с трудом подавил улыбку и сел поудобнее, опершись на локоть, как человек, приготовившийся скучать долго и терпеливо.

— Сегодня у меня немного, — начал Степан почти шепотом. — Главный бухгалтер горкомхоза рассказал мне о путанице в безналичных расчетах. Он говорит, что бюрократы из финотдела и банка…

— Бюрократам от природы свойственно жаловаться друг на друга, — изрек Пальмин. — Откуда вы взяли, что газета должна вмешиваться в междуведомственные склоки?

— Вчера в горкомхозе состоялось очередное заседание кружка научной организации труда — «нот», — без боя обратился к следующей теме Степан.

— А вот и нот! — срифмовал Пальмин. — Из вас брызжут сенсации, Киреев. Кстати, где их нет, нотовских кружков, и какую пользу приносит эта дурацкая затея?

Послышался ровный, умышленно гнусавый голос. Зажав кисти рук между коленями, подняв глаза к потолку и покачиваясь, Одуванчик читал:

— «Нот — это не роскошь, не жир, а самая насущная необходимость, вызванная нашей нищетой, нашей технической отсталостью и слабой обученностью рабочих…» «В стране крестьянской, малоподвижной по своему духу, впитавшей прочно систему «авось» да «небось»…»

— Прекрати свое бормотание, шут! — стукнул кулаком по столу Пальмин.

— Автор запрещает цитировать наиболее удачные места из его блестящей статьи?.. Удивительно! — изумленно расширил глаза Одуванчик.

— Ну и память! Цени природные дарования, Пальмин! — с ядом в голосе заметил Сальский.

— Довольно болтать! Не редакция, а толкучка! — Взбешенный Пальмин снова взялся за Степана, глядя на него чуть ли не с отвращением: — Я в сотый раз спрашиваю: что у вас есть из окрисполкома? Понимаете, существует такое учреждение, играющее в нашей жизни некоторую роль: окр-ис-пол-ком.

— Из окрисполкома у меня нет ничего. — Степан решительно закрыл и спрятал записную книжку. — Сегодня я только знакомился с людьми, входил в курс дела.

— К сожалению, газета не может ждать, пока вы войдете в курс дела. Газета сама привыкла выходить каждый день, хоть лопни! — скаламбурил Пальмин. — Итак, на третьей полосе обозначилась дыра на две колонки до подвала. Ничего подходящего в запасе нет. Мерси, работнички!

— Положим, у тебя в столе уже пять дней валяется статья о клубе моряков, — задумчиво напомнил Гаркуша. — Лежит она, як та могильная каменюка, а материал добрый, будь я турок!