Владимир Попов - Обретешь в бою

— Основным мерилом качества проекта являются удельные затраты на единицу продукции, — все же собрался с силами Воскобойников.

— Расположение конверторов удачно или нет? — окончательно потеряв терпение, без всяких, церемоний прервал его Прокофьев.

— Видите ли…

— Удачно или нет?

— Не совсем.

— Так. Слава всевышнему. Один конкретный ответ выудили. Всеволод Константинович, думаете, мы с вами будем сидеть тут до утра? Котлы удачны или нет?

— В данное время принимаются меры к их улучшению.

— Выходит, тоже не совсем удачны. Хорошо. Дальше. Да почему я должен вытаскивать из вас по слову? Раскачайтесь в конце концов.

— Вы из меня делаете унтер-офицерскую вдову, которая сама себя сечет! — Голос Воскобойникова задребезжал струной, и сам он затрясся от гнева.

— На нашем языке это называется иначе — самокритика, — резанул Прокофьев. — Вам предоставляется редкая возможность для искреннего самокритичного выступления. И не отвлекайтесь, пожалуйста, на экскурсы в область литературы.

Рудаев был готов обнять Прокофьева. Шел он сюда, не ожидая ничего хорошего. Успели ему нажужжать, что Прокофьев молод, в металлургии разбирается слабо, беспощаден к нарушителям установленных сроков строительства, дружен с Воскобойниковым, всегда находит с ним общий язык.

В любом аппарате есть свои пифии. Они не упускают случая щегольнуть информированностью, особенно перед людьми, не искушенными в тонкостях внутриаппаратных взаимоотношений, они ответят на любой вопрос, дадут любой совет. Незадачливый провинциал для таких — приятная находка. Он слушает с открытым ртом и, главное, многое воспринимает как откровение. Вопреки ожиданиям, Рудаев убедился, что Прокофьев отметает всякие личные симпатии и упрекнуть его можно разве лишь в том, что делает он это излишне демонстративно.

— Проект утвержден Советом Министров как типовой, — вытащил Воскобойников последний козырь из колоды неудачно перетасованных карт.

Прокофьев позеленел от злости и долго не мог произнести ни слова. Не потому, что не находил их. Сдерживался. И сдержался, спросил самым спокойным тоном:

— Кто представлял его на утверждение?

— Наш институт.

— Значит, вы талантливо ввели в заблуждение Совет Министров? Вам поверили, а вы подвели, — заключил Прокофьев и объявил перерыв.

Воскобойников сделал было попытку остаться с ним один на один, но маневр не удался.

Прокофьев сослался на какой-то сверхсрочный и сверхважный разговор по телефону и попросил оставить его одного. Пришлось выйти в коридор.

На Воскобойникова не только не набросились всей оравой, как того можно было ожидать, к нему даже никто не подошел. Ни по делу, ни без дела. Он стоял в одиночестве, прислонившись к стене, и курил папиросу за папиросой, полагая, что сохраняет независимый вид. Изредка бросал он косые взгляды на тех, кто представлял оппозицию, и довольные физиономии их возбуждали в нем глухую ярость. Особенно противно было лицезреть Рудаева, с торжествующим видом расхаживавшего по коридору. «Ничего, это не последняя инстанция, — метался в мыслях Воскобойников, — есть еще Центральный Комитет партии. Там никого не погладят по головке за срыв сроков строительства. Там…» Но поразмыслил хладнокровно и пришел к выводу, что в сложившейся обстановке лучше туда не жаловаться, скорее надо опасаться, чтобы сами не вызвали. Бросил испепеляющий взгляд на проходившего мимо Збандута. «Вот старый авантюрист. Чует же, что ничего не добьется, но сконцентрировал на себе внимание, нарядившись в тогу прогрессиста. Шел бы обычными путями — захлебнулся бы в потоке бумаг и череде совещаний. А тем временем главный корпус цеха закончили бы — и дискуссии конец. Ничего, будут продолжать строить как миленькие, — убеждал он себя. — Но в грязи выкупают. Эту свору только спусти с цепи. Разорвут в клочья».

В тот момент, когда он представил себе, какие страсти разгорятся после перерыва, референт объявил, что Прокофьева вызвали в президиум ЦК КПСС и совещание откладывается до завтра.

Они возвратились в гостиницу втроем — Збандут, Рудаев и Штрах. Хотелось есть, но принялись анализировать ситуацию и о еде забыли.

— Ушел Прокофьев от решения. Ловко ушел, не придерешься, — сказал Штрах.

Рудаева эта фраза насторожила.

— Вы полагаете, что это не совпадение, а уловка?

— Во всяком случае, оттяжка нам не на пользу, — < вмешался Збандут. — Мы не знаем всех подводных течений, которые могут нам встретиться, всех рифов, на которые можем натолкнуться. Разве предугадаешь, какие силы мобилизует Воскобойников? Против нас и сроки строительства, и удорожание его.