Виктор Потанин - Провинциальный человек

Я ответил, что представляю. И тогда он рассмеялся как-то по-мальчишески, очень весело, звонко. Он умел так неожиданно звонко смеяться.

— Чудаки, а? И почему выбрали именно меня? Я никогда не писал на заказ. Всегда приносил на выставки готовые вещи. А это первый заказ, и я принял его всем сердцем. — И, немного помолчав, добавил: — Я три недели ходил и раздумывал, а потом согласился. Ты знаешь, я уже начал ее... — Глаза его опять заблестели. И это было последнее, что было в ту ночь. В ту последнюю парижскую ночь, которая началась у нас на Монмартре.

А на другой день был аэропорт имени Шарля де Голля. И мы оглянуться не успели, как быстроходный «Ил» доставил нас в Шереметьево. Мы дома... Вот и настала пора прощаться. Супруги Ракши приглашают меня к себе домой. «Переночуешь у нас. Посмотришь Юрину мастерскую, картины, познакомим с Анечкой...» — настойчиво звала меня Ирина. Но я почему-то отказался. Моя вечная деревенская стеснительность мешала мне как всегда. Да и подумалось: побываю у них в другой раз. Успею. Не успел...

Не сбылось, не случилось. Зато скоро, очень скоро попался мне на глаза в одной из центральных газет некролог. Я читал и не верил глазам: не стало большого художника наших дней — Юрия Михайловича Ракши... Я читал и не верил. Но как же! Ведь газета дальше сообщала, что он умер, как воин, как гражданин, как художник. И что его триптих «Поле Куликово» попал уже в Третьяковскую галерею. И умер он у мольберта, в мастерской, прямо с кистью в руках. Упал — и больше уж не поднялся. Так сообщали скупые газетные строки. А я их перечитывал и снова не верил.

Не верю и сейчас. Нет, не верю!.. А недавно я увидел в одном из его посмертных альбомов те парижские зарисовки. Стал их смотреть, и все во мне сжалось. А потом встала в глазах его улыбка!.. И его голос! Рисунки двигались по альбому, точно живые. Они и были живые, потому что жив сам художник. Да, жив. И в своих картинах, и в нашей памяти... На днях я прочел все в той же московской газете, что картины Юрия Ракши уже разъехались по всей нашей стране и по всей Европе. И подумалось: «Все правильно, все справедливо. Художник Юрий Ракша вступает в новую жизнь».

1985