Анатолий Рыбин - Люди в погонах

Медленно перелистывая страницы, подполковник внимательно вчитывался в каждую строчку, вносил поправки, вписывал новые формулировки, подкреплял их фактами. Каждую боевую ситуацию непременно заново разыгрывал на карте или просто на листе бумаги.

Но даже в эти минуты в голову настойчиво лезли воспоминания.

Оторвавшись от рукописи, Мельников начинал ходить по комнате. Вот и сейчас, взглянув на мраморный чернильный прибор со статуэткой, изображающей одетого в медвежью шубу охотника, он живо представил первую поездку Наташи к больному.

Это было в ту зиму, когда она только начала работать в больнице. Как-то вечером прибежала домой взволнованная, раскрасневшаяся. Задыхаясь, сообщила:

— Сережа, не жди меня, ужинай, корми детей. Срочно еду в дальнее селение к эвенкам.

Сергей схватил ее за руку:

— Ты с ума сошла. Ведь ночь. Буран начинается.

Он подошел к окну, посмотрел на улицу. В лежавшем на сугробе квадрате света вихрился легкий снежок.

— Не смотри, — сказала Наташа, — и, пожалуйста, не пугай. Нужно ехать, ты понимаешь, нужно. Человек умирает.

Сергей молча стал помогать ей собираться. У крыльца стояли длинные нарты. Возле них суетился рослый эвенк в лохматой шубе. Мельников сказал ему серьезно:

— Смотрите, чтобы жену мне в целости доставить.

— Зачем терять, доктора терять не надо, — торопливо заговорил эвенк, лицо которого пряталось в косматой шапке. — Беречь будем, сильно беречь, как мой глаз.

Наташа уселась в нарты. Эвенк устроился впереди, гикнул на лохматых собак, и легкий возок мгновенно скрылся в темноте.

Утром Наташа вернулась усталая, но радостная. Глаза ее блестели. Потирая покрасневшие от мороза щеки, она торопливо рассказывала:

— Ты знаешь, Сережа, чудесный мальчик. Глазки черные-черные, как два жучка. Брови — сплошная линия, будто кистью кто провел. И представь, осложненная форма дифтерии: сильная опухоль желез. Еще бы час-полтора — и все кончено. Прямо из лап смерти вырвала.

А через месяц у крыльца снова остановились нарты. Хозяин их размашисто вошел в дом и положил на пол шкуру большого медведя.

— Зачем это? — запротестовала Наташа. — Ни в коем случае.

Но эвенк и слушать не хотел, стоял на своем:

— Я дарю. Мальчик тоже дарит. Возьми, хороший доктор.

Он поклонился и долго тряс Наташину руку.

Вспоминая это, Мельников открыл окно и долго сидел, подставив лицо свежему ветру. Потом снова склонился над тетрадями:

«В бою может возникнуть необходимость рассредоточения войск на мелкие группы. Для этого следует...»

Он подумал, зачеркнул последние три слова и сделал на полях новые пометки.

Как-то в начале сентября с инспекторской группой в гарнизон прилетел невысокий худощавый майор, работник отдела кадров. В тот же день он зашел на службу к Мельникову и, надеясь доставить ему большую радость, сообщил с ноткой торжественности:

— Просьба ваша удовлетворена. Можете получить направление в батальон охраны, который стоит в сорока километрах от Москвы. — После небольшой паузы добавил: — Если не каждый день, то раза два-три в неделю сможете бывать дома.

Мельников задумался. Густые черные брови его сдвинулись к переносице.

— Вы недовольны? — спросил майор.

Мельников кивнул головой:

— Да.

— Почему? Далеко от города?

— Нет. Хочу в линейный батальон.

С минуту длилось молчание.

Мельников хотел сказать, что ему непременно нужны полевые войска, тактические учения, новая боевая техника. Но только спросил:

— Что еще можете предложить?

— В районе Москвы ничего.

— А в другом месте?

Майор недоуменно пожал плечами:

— Неужели вы...

— Посмотрю, давайте должность.

Майор долго думал, потом сказал:

— Батальон есть в мотострелковой дивизии.

— Где?

— Это более чем за тысячу километров от столицы.

Он подошел к висевшей на стене карте и указал то место, где коричневая гряда Уральских гор постепенно расплывалась, тускнела, уступая место желто-зеленой равнине.

— Отсюда в Москву в выходной день не съездите. Правда, учебные поля, как видите, завидные.

— Да, развернуться есть где, — согласился Мельников. — Надеюсь, дадите подумать?

— Дня два я тут побуду еще. Пожалуйста, думайте, — сказал майор, так и не поняв собеседника.

Они распрощались.

Вечером, приехав домой, Мельников сбросил шинель и долго ходил по комнате, потирая виски. Мысли, будто волны в штормовую погоду, то набегали друг на друга, то отступали, чтобы с новой силой ринуться на приступ. Когда он думал о подмосковном батальоне охраны, взор его устремлялся на зеленые тетради. Что же делать с рукописью? Бросить в ящик стола, пусть покрывается пылью? Нет, это невозможно. Но как продолжать, если вокруг будут одни разводы караулов, посты и больше ничего... Но когда мысли переносились из Подмосковья в приуральскую степь, он явственно слышал голос жены: «Смотри, Сережа... только в Москву».