Ахмедхан Абу-Бакар - Белый сайгак

Многим сидящим здесь автор письма стал казаться каким-то неземным существом, не от мира сего, чуть ли не ангелом. «Да, трудно ему придется в жизни», — думалось людям. Но, может быть, в этих глубоких страданиях и есть его счастье? Говорят, счастье в любви. А то, что он безумно любит эту женщину, явствовало из письма, в которое вложено столько души, столько грусти и глубокой печали, столько беспокойства за судьбу заблудшей жены! Такое письмо в райком мог написать только человек с большим сердцем, с хрустальной совестью, с широкой душой. Стыдно и горько сделалось Эсманбету, и он решил тотчас раскаяться и признаться во всем, а вместе с тем дать слово, что больше ничего подобного не повторится с его стороны.

После чтения письма возникла пауза. Эсманбет хотел уж раскрыть рот для покаянных слов, но люди, сидевшие вокруг, опередили его и стали бросать обидные реплики. Голоса, которые раздавались со всех сторон, больно задевали и злили Эсманбета. Он даже не понял в первую минуту, что происходит. Всех этих людей он очень хорошо знал. Разве сами они безгрешны? Взять хотя бы двоюродного брата — второго секретаря. Кто-кто, а Эсманбет знает своего брата. Да и другие тоже… Но все вдруг заговорили, словно сами были ангелы, а перед ними оказался черт с хвостом и рогами.

— Какое непристойное, аморальное поведение.

— Это недостойно человека, если он человек…

— Как можно позволить себе обидеть такого человека? Эх, Эсманбет, не ожидали мы от тебя.

— Здесь напрашиваются суровые выводы.

— Эсманбет — человек с заслугами, — робко заметил кто-то.

— Былые заслуги не умаляют его вины, на то мы и собрались…

— А сами-то вы! — взорвался наконец Эсманбет.

— Эсманбет! — прикрикнул двоюродный брат, которому было, неприятно, что тот сам осложняет дело.

— Товарищи, — заговорил, медленно поднимаясь из-за массивного стола, первый секретарь, который выглядел среди всех более спокойным и сдержанным. — Мы сегодня собрались обсудить не только поведение Эсманбета. То, что он в прошлом имел заслуги перед народом, несомненно, и об этом мы не забудем… Но есть факты, усугубляющие вину Эсманбета перед нашим обществом… — Все насторожились, Эсманбет вздрогнул. — Вот передо мной докладная инспектора по охране сайгаков Мухарбия, который бьет тревогу. Из года в год увеличивается количество людей, промышляющих легкой добычей, и с каждым годом все меньше становится сайгаков в степи. В записке подчеркивается, что среди браконьеров трижды попадался Эсманбет со множеством убитых сайгаков…

Да, Эсманбету теперь уже не отвертеться. Сообщение секретаря для многих было неожиданностью. Недоумевали люди, что заставило этого заслуженного человека вдруг так опуститься, так низко пасть.

— Одно вытекает из другого. Как же иначе? На что он содержал эту тарумовскую красавицу?

— Эту женщину ты не трогай. Она здесь ни при чем, — не сдержался Эсманбет.

— Как ни при чем, Эсманбет? Ты сознаешь, на что ты пошел?

— Не я содержал ее, она…

— Ты хочешь сказать, что такая молодая женщина тебя любила за твои глаза?

— Да, да, да, любила она меня! Удивляйтесь! Я сам удивлялся. И ничего она не просила, ничего…

— А куда девал истребленных сайгаков?

— Ел с друзьями. Вместе с тобой, и с тобой, и с тобой. Тогда вы хвалили мясо и не спрашивали откуда.

— Но мы не знали, что ты сам стреляешь их, — раздались возмущенные голоса.

— Стыдно должно быть вам всем, — горячо заговорил до сих пор молчавший чабан Закир-бай, Герой труда. — Где же ваша совесть, люди? Вы же знаете о законе. Да это и не закон, а забота о нашей степи, о наших детях. То, что у Эсманбета история с женщиной, куда ни шло. Может быть, и мы в этом не все безгрешны. Ну а что касается последнего, я должен сказать, что даже звери не позволяют себе… Мухарбий добрый человек, Мухарбий защищает нашу природу, а тому, кто идет против совести, против чести, против степи, не место с нами. Человек, подрубающий сук, на котором сидит, — безумец. Я предлагаю самое суровое наказание — исключение из партии. Никакой пощады! Враг нашей степи — наш враг.

Сурово и доходчиво прозвучали в тишине слова прославленного старика чабана, сорок лет отдавшего умножению степных богатств. Эсманбет все ниже опускал голову, потом посмотрел на Закир-бая и, когда тот кончил говорить, тихо обратился к нему:

— Почтенный Закир-бай, не был я твоим врагом. На фронте я был врагом для врагов Родины. Не суди меня так строго, выслушай меня. Может быть, я немного ослабил узду, но я не враг вам. Я семь раз ранен. Есть еще осколки во мне — в ноге и около сердца. Закир-бай, ноют во мне раны…