Николай Логинов: Двое в каюте

Принесли обед.

Матрос Огурцов, которого Ермолин почти не знал, подавая обед, заговорщически шепнул ему:

- К тебе мать приехала.

Ермолин с обидой в голосе огрызнулся:

- Еще что соврешь?

Огурцов не ожидал такой неблагодарности и уже равнодушно добавил:

- Не веришь - не надо. А я сам в проходной слышал, как она расспрашивала: «Родимый, скажи, как мне тутока разыскать свово сынка Александра Петровича Ермолина?»

Передавая слова матери, он так подделался под ее голос, что уже нельзя было не верить. У Ермолина побледнело лицо, задрожали губы.

Когда он снова остался один, на него нахлынуло отчаяние. Ребята, чего доброго, уже ляпнули матери - сидит, мол, ваш ненаглядный Саня на запоре… А старшина? Вряд ли упустил он такой удобный случай, чтобы не пожаловаться на непокорного подчиненного. Ермолин ясно представил, как Ржаницын изливает его матери свою накипевшую горечь: «И вырастили же вы, Наталья Никитична, такого поперечного сына. Просто сладу с ним нет. Своего непосредственного командира не слушается, грубит. Дело до большой неприятности дошло. Вам повидать его не терпится, а он, знаете, где коротает время?..» А вдруг ее провели прямо к капитан-лейтенанту?.. Росинки пота выступили на лбу Ермолина. Он рад бы не думать, пускай что будет, но догадки, одна мрачней другой, лезли в голову. Хоть бы не уехала обратно расстроенная, подождала бы… Еще почти двое суток… Как долго!..

Командиру подводной лодки Киселеву о приезде матери Ермолина доложил старшина 2 статьи Ржаницын.

- Ну, что ж, - сказал капитан-лейтенант, - договоритесь от моего имени с начальником караула, чтобы пропустили.

- К вам ее провести? - спросил старшина.

- Да.

- А Ермолина, товарищ капитан-лейтенант, по такому случаю… освободить бы до срока. - Голос Ржаницына вдруг .стал тихим и неуверенным.

- Не так-то просто это сделать. - Командир дотронулся кончиком карандаша до своих черных усов.- А что, пожалели?.. Его или мать?

- Знали бы вы, как ему тяжело сейчас!

- Уже успели сообщить?.. А матери?

- Ей про то ни слова. Я сказал, что сын занят пока.

- Зря вы хлопочете об Ермолине, старшина. Не вам ли он насолил своим поведением? Пускай поболит душа у него как следует. Верно, товарищ старший лейтенант? - обратился командир к молчаливо слушавшему этот разговор своему заместителю по политической части Сорокину.

Тот задумчиво произнес:

- Трудный случай…

Сорокин пришел на корабль из академии лишь месяц назад, но командир уже успел приметить в нем хорошую черту - умение разбираться в людях, вникать в их запросы, находить общий язык с матросами и старшинами. Заместитель был чуть старше командира возрастом, прошел рядовым флотскую службу, прихватил войны, за плечами у него, пожалуй, побольше житейского опыта, и командир лодки прислушивается к его мнению.

- А по-моему, Олег Арсеньевич, старшина прав, сказал замполит, когда Ржаницын вышел.

Командир насторожился:

- Думаете, следует освободить Ермолина?

- Думаю, следует. И еще бы дать увольнение дня на два.

- За какие такие заслуги поощрение? Не жирно ли? - Капитан-лейтенант резко поднялся с места.

Встал и старший лейтенант.

- Только ли поощрение? - спросил он. - Нет ли тут и своеобразного наказания?

- Хм… наказания?-По глазам командира было заметно, что слова заместителя заинтересовали его.

- Встреча с матерью… - словно собираясь читать стихи, нараспев произнес старший лейтенант. - Глубокий след, думаю, оставит она в душе матроса. Ермолин, верно, занозистый, но честный парень. Каково ему будет глядеть в глаза матери? Она, конечно, пустится в расспросы про то, как он живет, исправно ли служит, в ладу ли с товарищами, с командирами? Обязательно будет расспрашивать - она же советская мать! А ему отвечать надо. И чем она ласковей, внимательней будет с ним, тем горше ему: материнской ласки-то не заслужил он… Мне на месте Ермолина, признаюсь, не хотелось бы оказаться.

Командир провел рукой по своей темной шевелюре.

- Любопытно вы обернули все, - сказал он в раздумьи. - Что ж, попробуем…

Освободить матроса Ермолина с гауптвахты удалось лишь под вечер. Конечно, нехорошо было держать мать до его прихода. Поэтому капитан-лейтенант, побеседовав с Натальей Никитичной о том, как она добралась и где устроилась с жильем, попросил своего заместителя познакомить гостью с жизнью моряков.

Старший лейтенант показал Наталье Никитичне убранство казармы, комнату боевой славы части, сводил к причалу, где стояли подводные лодки. После этого она отправилась на отдых. Гостья была очень довольна вниманием к себе. О сыне ничего не расспрашивала, считала, что лучше сначала с самим поговорить. Тем более старший лейтенант пообещал вскоре прислать его к ней.