Михаил Анчаров - Рассказы 1960-80-х годов

Я оглядываюсь и вижу, что печальный Коля Луноход поднялся со скамьи и пошел прочь по дорожке, уводящей в зеленую шелестящую даль. Становится жарко, и Коля Луноход снял шляпу.

Неужели и я такая буду, когда постарею?

— Коля!.. Ко-оля! — раздается дальний оклик. — Луноход!.. Эй!.. — наконец услышал он, перестал шаркать по песку и оглянулся.

Его догонял старый темпераментный человек в лихо заломленной белой кепочке. Неужели это и есть Сережа? Ну, этот совсем другой, в руках у него тяжелая сумка, и перед ним расстилается иной мир, прекрасный утренний мир, полный машин и прохожих, витрин и асфальтоукладчиков, свет и тень, и треск отбойных молотков, ломающих старый асфальт.

— Мир хорош… когда влюб-ле-он! — запел Сережа. — Посмотри, как он хорош!

— Одиннадцати нет, а уже поет, — сказала женщина с коляской.

Бульвар потихоньку заполняется.

— Ну что же ты, Сережа? — мягко упрекнул его Коля Луноход.

— Принес?

— А как же? — И он вытащил из сумки шахматные часы.

— Блицтурнир, — сказал он. — Уимбалдонский.

Коля достал из кармана дорожные шахматы с дырочками и натянул шляпу.

Тут я иду мимо них, а они втыкают фигурки.

— Деушка-деушка. Погляди на игру, — сказал Сережа, тыкая фигурками в доску. — Уимбалдонский блицтурнир… Молодые пенсионеры против старых.

— О, господи! — говорю я и медленно иду дальше. Прохаживаться.

Клянусь, теперь я хорошо знаю эту пару. А раньше для меня была загадка — как можно так жить и, главное, зачем?

— Фыр-фыр-фыр, — сказал Сережа мне вслед. — Подумаешь!

— Без зрителей какой турнир? — сказал Коля Луноход. — Скушно.

— Коля, что это ты такой?

Торопиться мне некуда, и я все слышу.

— Какой? — спросил Коля Луноход.

— Вроде не в себе, — сказал Сережа. — Нет… Так дело не пойдет… Не та игра… Ну, Луноход, говори, в чем дело?

— Сережа… — сказал Коля Луноход. — Помру я скоро.

Я втягиваю голову в плечи и иду звонить по телефону.

Нет-нет только не это, только положительные эмоции.

«Андрюша, Андрюша, чему же ты меня еще учишь?» — думаю я, направляясь к телефонным будкам.

Он у меня философ.

Он меня учит:

— Главное — не любопытствуй, а то увязнешь. А увязнешь — придется или действовать по чужой программе, или выкручиваться. Запомни, у нас своя линия…

Спрашиваю:

— А какая наша линия, Андрюша?..

Он смеется:

— А никакой. Никакая линия — это самая лучшая линия…

— Это же беспринципность, — говорю…

— Ну почему беспринципность? Этот принцип не хуже других. Главное — все всем обещай, люди любят обещания. Главное — пробуждай надежды. Пробуждай и пробуждай. Буди. Люди любят, когда у них пробуждают надежды. Логично?..

— Значит, и мне на тебя не надеяться, Андрюша? Логично? — спрашиваю.

— Ну почему же? — отвечает. — Ты мне самому нужна. При чем же тут логика?

Ну я сразу успокаиваюсь. Если я ему нужна — можно не беспокоиться. Что ему надо, он добудет. Андрюша мой.

А солнце жарит, мелькают машины, и стоит длинный ряд красных телефонных будок, в каждой из которых кто-то ищет связи — связь, связь, дайте связь, есть связь? Это я! Я! Люди толпятся, ожидая своей очереди. Гомон переговоров, люди стараются перекричать соседей и самих себя. Кто о чем. Об отпусках, о ГУМе и ЦУМе, о больницах и свиданиях, о ВДНХ и очереди на автомобиль. И кажется, что все разговоры и крики в будках разные. А на самом деле все об одном — я кричу тебе, почему не отвечаешь, а если отвечаешь, то почему не так, как мне надо.

И до меня начинает медленно доходить, что все дело в будках.

И понимаю, что это смешно. Ну что ж, кто может — смейтесь.

А вон опять приближаются Коля и Сережа. Я их начинаю бояться, как черных котов, в этой боязни никакой логики. А мне надо знать, что я Андрюше нужна, и это главное — вот логика.

— Я те дам! Я те дам! — бодро говорит Сережа. — Собрался он помирать… Ишь ты!

— Зря сказал я, — говорит Коля. — Ты спросил — я сказал.

— Глупые мысли. Тебе сколько годов, если не скрывать?

— Семьдесят восьмой.

— Ну насмешил… А мне семьдесят. Проживешь свои сто и еще пятнадцать лет нахаляву.

Я поднимаю глаза, они проходят мимо будок, а у меня кончаются монетки и терпение. Как говорит Андрюша, когда работает под пилота дальних рейсов, у меня кончается ресурс. Он ничего себе, я ничего себе.

Но я его жду, жду, жду, и все выглядит как-то не так. И на этом все. На этом кончаются мой разговор со мной и мой ресурс. Теперь займемся окрестностями.

Дальняя картина видна вся, а от ближней — только подпись автора.