— Но чай-то так сильно не пахнет, чтобы его почувствовать через переборки котельного… — сказал Илмар.
— Чай заваривают только после обеда. Я тогда придти не могу.
Пришлось им обходиться водой.
— Теперь мы не просто арестанты, но наказаны темным карцером, сидим на хлебе и воде… — пошутил Илмар после ухода Субриса.
— Наверно, наше преступление того стоит, — ответила на шутку шуткой Ирена. — Я думала, все моряки смелые и сильные люди, но твой знакомый меняет мое представление о них.
— Этот-то — хлюпик и заморыш… — презрительно проговорил Илмар. — Если бы моряки были только такие, старик Нептун от злости заболел бы.
На четвертый день, когда пароход добрался до Северного моря, погода посвежела. «Ладогу» стала раскачивать крупная волна и с гулким плеском неистово бить в стальную обшивку бортов. У Ирены началась морская болезнь, и Субрис опять-таки на этом выгадал, продавая по неслыханной цене лимоны. О, как же Илмару хотелось взять за грудки этого жалкого мужичонку и тряхнуть его как следует, чтобы унялась его неутолимая алчность! Но разве мог он себе это позволить? Разве смел хотя бы презрительным словом высказать свое отношение к этому гнусному прощелыге? Его судьба и судьба Ирены зависели от расположения Субриса — если его разозлить, то в порту он мог выдать их полиции и к тому же присвоить вещи Илмара. Ведь он передал их без свидетелей.
На третий день буря стихла и Ирена выздоровела, Во время болезни она ничего не могла есть, и теперь ее организм требовал своего. Но запас продовольствия Илмара был рассчитан только на одного человека, правда, с резервом на несколько лишних дней, но все же недостаточный для двух едоков на все путешествие. Они оба это знали, и каждый старался сократить свою порцию, в то же время не позволяя это делать другому.
— Ты, наверно, еще не здорова? — предположил Илмар за очередной едой.
— Нет, я чувствую себя хорошо, — заверила его Ирена. — Это путешествие меня закалило.
— Отчего же ты не ешь?..
На это ей ответить было нечего.
— Ты, наверно, привереда избалованный… — рассудила Ирена, когда Илмар изображал отсутствие аппетита.
— То есть?
— Я вижу, что эта прекрасная еда тебе не по вкусу и бисквиты не хороши.
Они снова обманывали друг друга. Но это был совсем другой обман: светлое, доброе чувство побуждало их ко взаимному самопожертвованию, а странная робость мешала им облечь в слова признательность друг к другу.
Ирена боялась чем-либо обременить Илмара и, когда болела, чувствовала себя перед ним виноватой за свою слабость. И если бы он знал, какое чувство уверенности и счастья наполняло молодую женщину, когда она засыпала около него с сознанием, что он не смыкает глаз и оберегает ее отдых! А знает ли она, что в эти минуты он думает только о ее покое, ласкает взглядом ее запыленное, осунувшееся и тем не менее красивое лицо и что рука его жаждет прикоснуться к ее лбу? И он был готов сделать все, лишь бы ей было хорошо, — делать так, чтобы она об этом не ведала, благодарностью не нарушила тайной прелести этих чувств. Однажды, проснувшись невзначай, она поймала на себе взгляд Илмара, и нежный, ласковый блеск его глаз наполнил ее безмолвной радостью. Да, теперь она знала, что день вчерашний не имеет власти над их судьбами, что они так же близки и еще ближе друг другу, чем прежде, и ожидаемый конец путешествия сулил им нечто безмерно прекрасное, единственное и неповторимое в человеческой жизни.
Но было и нечто другое, о чем они не знали, и это нечто приближалось скорым ходом — столь же могущественное, как голос природы в их сердцах и столь же таинственное, как и самые прекрасные их чувства.
3
Шла восьмая ночь пути. «Ладога» прошла Северное море и теперь огибала скалы Шотландии. Повсюду вспыхивали огни маяков, малые острова проплывали один за другим и по обе стороны фарватера проглядывали из тьмы угрюмые черные утесы. Это был очень сложный и опасный участок пути, капитан все время находился в штурманской рубке, изучал карту и наблюдал маяки. Здесь, как и в Зунде, плаванию помогал не столько компас, сколько видимые навигационные знаки. Каждый час, а то и чаще приходилось менять курс, уступать фарватер встречным судам и проверять по лагу пройденное расстояние. Где-то далеко в открытом море, очевидно, бушевал шторм, а под прикрытием островов было почти полное безветрие. Лишь большие пологие волны лениво, но основательно качавшие судно, свидетельствовали о разгулявшейся в незримой дали водной стихии.
Читать дальше